Пенелла потрясла головой. Ее все это не касается!
– Вот она, – произнесла Алида, указывая на вошедшую Калли, которая стояла с опущенной головой, с таким видом, будто ей уже все равно, где она находится и что с ней происходит. – Разве она не такая, как я вам обещала?
Пенелла полагала, что Калли, с ее красивыми формами и выбившимися из-под шляпки светлыми волосами, может понравиться любому мужчине. Она была юным созданием, которое создано, чтобы вызывать желание.
Но реакция Питера поразила обеих женщин.
– Но ведь это та самая девчонка из Ядовитого Сада, – произнес он с отвращением. – Она же подстилка вашего молодого Талиса. – Его разгневанное лицо повернулось к Алиде:
– Мадам, вы меня обманули! Вы меня уверяли, что дадите мне в жены девственницу, одну из ваших собственных дочерей! А эта… эта девка ненамного лучше, чем шлюха! Это знает весь Хедли Холл и все остальные тоже!
С этими словами он повернулся к двери, намереваясь решительно выйти.
Алиде нужно было беречь силы, но она забыла об этом и закричала с такой силой, что он невольно остановился:
– Да нет! Она девственница. Я вам клянусь. Ее обследуют, вы убедитесь. Прошу вас… – Алида перевела дыхание. – Может, я вам мало заплатила? У меня еще есть тысяча акров в Шотландии. Я отдам ее.
Мужчина остановился, положив руку на дверь, но не открывая ее:
– Я не женюсь на девице, которая мне через шесть месяцев родит незаконного сына от другого. Надо мной всю жизнь будут потешаться. Я не хочу.
– Этого я у вас и не прошу. Пенелла ее обследует. Она вам все скажет…
– Думаете, я поверю вашей служанке? Нет, пусть уж лучше ее обследует служанка моей сестры. Я взял ее с собой. Сейчас пошлю за ней.
В течение всего этого разговора Калли стояла с широко открытыми глазами, ничего не понимая. Но в этот момент ужасная истина начала доходить до нее.
– Не надо, – прошептала она. Чувствуя, что сейчас разразится скандал, Алида приказала Пенелле:
– Уведи ее, пусть ждет. Мне не до того, чтобы выслушивать ее. Нет-нет, все, я устала.
Пенелла крепко взяла рукой Калли за локоть, но та вырвалась и подбежала к кровати Алиды.
– Что?! – закричала она. – Что происходит? Что вы собираетесь со мной сделать?
Пенелла постаралась отвернуться, чтобы не видеть выражения ужаса и муки на лице девушки. Если бы Калли всю жизнь жила в этом доме, она успела бы привыкнуть к внезапным, деспотичным решениям леди Алиды. Но Калли к такому не привыкла. Ее воспитывали люди, добрые душой и мягкие по характеру, и она ожидала такого же от всех. Она не подозревала, что на свете существуют интриги таких женщин, как Алида.
– Что, что, ответьте? – требовала Калли со слезами. – Что вы со мной делаете? Боже мой, умоляю, скажите.
– К вечеру этот мужчина, которого ты видела, станет твоим мужем.
Калли попятилась от нее и пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в стену.
– Нет, – прошептала она, – это невозможно. Я должна выйти замуж за Талиса.
Алида повернулась к ней, и ее глаза торжествующе засверкали:
– За Талиса! – воскликнула она презрительно. Это ты-то – и замуж за Талиса?! Что это тебе взбрело в голову? С чего ты взяла, что такое возможно? Ты думаешь, ты такая умная – ох, не отрицай, да только я-то знаю, чего ты в последнее время добиваешься. Ты ведешь себя как шлюха, пытаясь соблазнить этого чистого и невинного мальчика. Но, слава Богу, у Талиса хватает ума не поддаваться твоим домогательствам.
Гнев придал Алиде сил, она выпрямилась.
– Как это ты, которая считает себя такой умной, еще не догадалась, в чем правда? Все уж давно догадались. Талис – не сын Джона Хедли, он сын Гильберта Рашера. А ты, хотя и полагаешь, что можешь позволить себе ослушаться меня – ты-то как раз и есть моя дочь. Ты просто дочь рыцаря, в то время как Талис принадлежит семье королевских кровей. Как только Талис сам это узнает, неужели ты думаешь, что он ляжет с тобой в постель? Если бы ему пришлось на тебе жениться, у него осталась бы одна дорога: быть простым рыцарем всю жизнь. Но раз он сын Гильберта Рашера, он имеет право жениться так, как надлежит ему по происхождению. Ты разве не знаешь, какой Талис гордый? И ты думаешь, что он не захочет жениться на ком-нибудь из принцесс? Его отец планирует женить его на Арабелле Стюарт. Если этот брак удастся, то у Талиса есть шансы стать королем.
Алида приподнялась и заговорила громко:
– Ты слышишь или нет? Королем! А что будет, если он будет вынужден на тебе жениться? А, вне сомнения, если бы он переспал с тобой, то его честь не позволила бы ему не жениться. И кем бы он стал?
Она пересела в кровати так, чтобы приблизиться к Калли, которая была уже бледнее смерти:
– Разве можно быть такой эгоисткой и думать только о себе? Разве можно упрашивать Талиса, чтобы он отказался от такой блестящей перспективы, стать королем? И ради чего? Чтобы жить с тобой в деревенском шалаше? Потому что именно это его и ждет Сейчас приедет его подлинный отец, потребует его, а все знают, что у Гиль-берта Рашера за душой ни гроша, у него одно богатство – этот сын Если Талис откажется поехать ко двору, его отец ему не сможет дать ни фартинга И мой муж разозлился до такой степени, что, конечно же, ничего ему не даст. Все, что у него будет, – это та грязная ферма, где он рос Как ты будешь чувствовать себя через десять лет? Будешь наблюдать, как Талис сгорбился и состарился, ходя за плугом. И будешь знать: только твое неумеренное вожделение и твой эгоизм не дали ему оказаться на английском троне. А?
Калли не могла ничего ответить. Талис – король! Он всегда казался ей королем. Но разве именно этого больше всего хотел он сам?
Воспользовавшись молчанием Калли, Алида махнула Пенелле рукой:
– Уведи ее, пусть ждет служанку того человека. Крепко схватив Калли за руку, Пенелла потащила ее в маленький кабинетик, который сообщался с комнатой Алиды. Здесь спала сама Пенелла, и отсюда же шпионила за своей госпожой. Потрудившись на славу, она даже провертела маленькую дырочку в стене, так чтобы не только слышать, но и видеть все, что делает Алида.
На лицо Калли было страшно смотреть, так что Пенелла отворачивалась. Сердце ее обливалось кровью. Хотя
Калли всегда была бледна, но сейчас, казалось, на ее лице остались только глаза. Остановившиеся, пугающие, неподвижные глаза, которые как будто смотрели прямо из пустоты.
– Возьми вот, выпей, – Пенелла протянула ей вина. Она никогда не была бессердечна и безжалостна. Пенелла просто многого опасалась в жизни, но теперь, когда она каждый день могла позволить себе наедаться до отвала, она стала опасаться меньше, и, более того, сама ее память о годах, проведенных на кухне – что, казалось ей, никогда не забудется, – начала несколько тускнеть. И врожденная доброта снова стала временами напоминать о себе.
