Все несколько раз произнесли это имя, прислушались, как оно звучит, а потом какая-то женщина проговорила:
– Какая прелесть. – И одобрительно кивнула головой. Гильберту ничего не оставалось, как согласиться с этим.
– Дайте их мне, – произнесла Мег, Забирая младенцев из рук Джона. Она больше не могла без них.
Мег уселась в угол и принялась кормить детей. Джон же решил тут же объявить, что Гильберт женится на его десятилетней дочери. Эта новость была встречена недоумением и ропотом. Гильберт никому не нравился, его просто терпели, поскольку он был высокого происхождения. Но сейчас, будучи пьяными, они не стеснялись выражать свое отвращение, осуждать его за похоть и жалеть невинное дитя.
Гильберт постарался скрыть раздражение тупостью Джона, объявившего эту новость. Он предпочел бы жениться на девочке по-тихому, развлекался бы как хотел, и никто бы не знал ничего.
– Не беспокойтесь, – громко заявил он, пытаясь смягчить сказанное, – я, конечно, не лягу с ней в постель, пока она не превратится в женщину.
– Упокой, Господи, ее душу, – прошептала какая-то женщина, и почти все, кто ее слышал, рассмеялись
Джон ни на кого и ни на что не обращал внимания. Он не мог оторвать взгляда от мальчика, который жадно сосал грудь кормилицы. Он всю жизнь не спустит глаз с ребенка Он ни за что не допустит, чтобы кто-нибудь тронул его пальцем. Он ему даст все самое лучшее. Он ему даст все.
16
Только служанка Алиды Пенелла знала, какой степени достигло отчаяние ее госпожи в последние несколько дней. Алида поняла: теперь, после сделки мужа с Гильбертом, у нее больше не осталось шансов родить своему мужу сына. Ее муж никогда не ляжет с ней в постель. Кроме того, пройдет еще немало времени, прежде чем она выкормит этого ребенка. Время ее материнства подошло к концу.
В тот день, когда Джон Хэдли назвал темноволосого мальчика своим сыном, ее покинула последняя надежда,
В течение девятнадцати лет какая-то затаенная надежда еще тлела в ней. Ей казалось, что если у нее подучится то, чего так хотел ее муж, то в один прекрасный день он полюбит ее. Теперь она знала, что этого не случится никогда. Так же, как он легко отдал поместье Пенимэн, так же он, не колеблясь, отнимет что угодно, как бы дорого ей это ни было.
– Теперь все что у меня осталось, это мои дети, – шептала она, стоя около узенького окошечка в одной из комнат старинного каменного замка. – Мои дети. А не дети другого человека с его этой… – Она даже не знала, как назвать мать ребенка, которая держала ее за руку, когда они рожали вместе, и сказала ей такие странные слова:
– Мой ребенок станет твоим ребенком. А твой ребенок – моим. У них будет один дух, хотя и два тела, Они будут жить вместе и вместе умрут
Вот что сказала та девушка. Эти слова запечатлелись в мозгу Алиды.
– Миледи, ну прилягте же, – мягко уговаривала ее Пенелла, пытаясь подвести госпожу к постели, уложить и заставить отдохнуть. Она еще не видела ее в таком состоянии и страшно тревожилась. Алида всегда была красавицей. Возраст и многочисленные роды только лишь подчеркнули ее красоту и сделали ее более явной. Но после событий, которые произошли в последнюю неделю, Алида так изменилась, что Пенелла с трудом узнавала ее.
Непричесанные волосы Алиды растрепались и седели на глазах. Прошло только два полных дня с момента родов, а Алида с каждым часом выглядела все хуже. Она совершенно отказалась от еды, ложилась спать только после того, как много часов прошагает взад-вперед по каменному полу комнаты; забывшись в тяжелом сне, бредила Выслав Всех из комнаты Алиды, Пенелла ухаживала за госпожой денно и нощно. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее в таком состоянии.
На третью ночь наконец до Пенеллы дошло, что же Алида повторяет все время во сне. Услышав, она поначалу не поверила своим ушам. Это было что-то вроде: «И вместе умрут. Да, они вместе и умрут». – А потом снова и снова: «И вместе умрут. И вместе умрут».
Пенелла отложила вязание и молча, тихо сидела, прислушиваясь. Ей не хотелось думать, что госпожа сошла с ума.
– Огонь их очистит, – сказала Адида. – В огне они умрут вместе.
Пенелла понятия не имела, что же ей делать. Но она вскочила и подбежала к двери. Поймала проходящую мимо служанку, и под страхом сурового наказания приказала ей стоять снаружи, не заходя в комнату, и никого не впускать. Всем служанкам был хорошо известен суровый нрав Алиды. Поэтому девушка поспешила подчиниться.
Подхватив юбки, Пенелла скользнула в ночь и кинулась к возвышавшейся в отдалении башне. Именно там Джон устроил сына, которого назвал «своим», и дочь, до которой ему не было никакого дела. У входа в башню стоял страж, но он заснул, так что Пенелле удалось проскользнуть мимо него.
Внутри был полный мрак. Только в свете луны могла Пенелла разглядеть большую кровать, где спали кормилица и – по обоим бокам от нее – дети.
– Проснись, – тихо сказала Пенелла, чтобы не услышали снаружи.
Она чуть не упала в обморок, когда на ее плечо неожиданно легла мужская рука. Обернувшись, она увидела невысокого коренастого человека, с приятным, загорелым и обветренным лицом.
– Вы кто? – ахнула она.
– Уилл, муж Мег. Что случилось?
Она сразу увидела, что этот спокойный человек обладает прекрасным здравым смыслом.
– Я боюсь, – прошептала она, внезапно почувствовав себя виноватой в том, что предает свою госпожу. А что, если ей не следовало приходить? Может быть, она ошиблась? Повернувшись, она попыталась убежать… Но Уилл крепко держал ее за плечо.
– Что случилось? Вы должны мне сказать.
Пенелла неожиданно почувствовала к мужчине доверие и симпатию. Он был так мягок и добр, что она не выдержала и принялась шепотом рассказывать ему все.
– Моя госпожа не перенесла горя. Мне кажется, она хочет причинить мальчику зло. Мне кажется… – Пенелла закрыла лицо руками.
– Каким образом? – спросил Уилл.
– О… огнем, – запинаясь, пробормотала она. – Она произносит во сне: огонь.
Уилл был не образован, но прожил всю жизнь на ферме, где приходилось справляться со многими опасностями, и умел действовать быстро.
– Сейчас же нужно вывести отсюда Мег и детей.
– Может быть, опасности никакой и нет. Наверняка моя госпожа только бредила вo сне. Наверняка…
– Нy конечно же, – мягким, успокоительным тоном отозвался Уилл. – Она просто бредит во сне У нее же только три дня как ребенок родился. Бывает, что женщины говорят всякое в такое-то время. Уверен, что все будет хорошо. А сейчас идите и позаботьтесь о ней.
– Да, вы, наверное, правы, – с благодарностью проговорила Пенелла. Она почувствовала себя неизмеримо лучше после того, как поговорила с этим человеком, обладавшим спокойной силой.
– Спокойной ночи. Уверен, утром все образуется.
