– Кто-то, должно быть, сказал Талису, что честь не позволяет ему даже заговорить с этой девушкой Калли. Мне кажется, он думает, что его тут же выгонят из дома, и вы его вычеркнете из жизни, если он сделает это.
– Как он может думать такую чушь? Мне наплевать, даже если она понесет от него. Мне ни жарко, ни холодно оттого что он… что он… – Джон замешкался.
– Что он счастлив? – подсказал Хью, зная, что Джон Хедли не переносит всяческих сантиментов и что до сих пор Джона ничуть не интересовало счастье или несчастье кого-либо, кроме него самого. Но когда Талис был счастлив, казалось, стала светлее жизнь во всем этом большом доме.
– А, я прикажу этой девчонке сидеть рядом с ним и пялить на него глаза весь день напролет, если он этого хочет, – пробормотал Джон. Все, что было ему надо – это чтобы его драгоценный сын был с ним рядом, и еще – не платить деньги.
– Ну, наверное, если угрюмая и злая девица станет пилить его целый день, это делу не поможет.
– Да как она посмеет! – воскликнул Джон. – Я ей голову отрублю, пусть только попробует!
«Что, конечно, будет идеальным решением проблемы», – саркастически подумал Хью.
– Сэр, кто-то очень славно поработал, так настроив Талиса, что он не смеет даже приблизиться к этой девушке. Но вы-то, сэр, наверное, не менее умны.
– Ну конечно, – ответил Джон и в ожидании устремил взгляд на Хью. Они были вместе уже очень долго, и ему никогда не нравилось играть в угадайку, пытаясь понять, что у того на уме. Он предпочитал говорить прямо. – И что?
– Скажите Талису, что красота этой девушки вызывает беспокойство у всех молодых людей в доме, и кому-то надо защитить ее честь от возможных посягательств, и скажите, что поручаете эту девушку его заботе. Он должен не спускать с нее глаз и пристально следить, чтобы никто не осмелился приставать к ней.
Все, что Джон мог сделать, – это несколько раз молча моргнуть, уставившись на Хью:
– Что? Красота! Да эта девчонка бледная, как рыбье брюхо! Я ее сроду не отличу от половины своих остальных доче… ну то есть, в смысле, от половины всех тех девиц, что здесь болтаются.
Хью наклонил голову, чтобы скрыть от Джона улыбку. Теперь он получил ответ на многие из своих вопросов. Значит, как он и полагал, Талис – не сын Джону Хедли.
– Талис не отдает себе отчета, что девушка не красива. Для него она прекраснее всех на свете. – Да если я ему скажу такое, я буду выглядеть, как последний дурак, – отчаянно возразил Джон. – Да парень же первый поднимет меня на смех!
– Нет! Парень не будет смеяться! – глаза Хью вспыхнули – Бьюсь об заклад, и если проиграю, то отдам вам своего лучшего жеребца. – Хью имел в виду коня, которого купил два года назад, и Джон страшно завидовал этой его удаче. – Итак, держу пари, что, когда вы ему это скажете, ваш сын ничуть не удивится.
– Прощайтесь со своим конем, – ухмыльнулся Джон.
– А что я получу, если окажусь прав? – поинтересовался Хью, глаза которого заблестели, но, когда Джон недовольно поднял одну бровь, он отступил, поклонившись:
– Ну разумеется, служить вам – для меня честь. – И с этими словами он покинул Джона Хедли, думая о том, почему тому неизвестны ничья преданность и любовь.
34
– Нет, благодарю, не нужно, – сказала Талису Калли с максимальным пренебрежением, которое только смогла изобразить. – Я с большим удовольствием пойду с Алленом.
Они втроем были на ярмарке в деревне. Улицы деревни, обычно пустынные и скучные, сейчас были заполнены нарядными торговцами, повсюду были слышны веселые беседы и крики зазывал. Повсюду были люди – и бедняки, и богачи, – все в этот день принимали участие в общем веселье.
– Я должен тебя защищать, – ответил Талис. Спина его была напряжена до такой твердости, что даже дубовое дерево наверняка оказалось бы мягче. – Лорд Джон приказал мне тебя защищать.
– От кого? – ехидно поинтересовалась Калли. – От таких надоедливых мальчишек, как ты сам?
При этих ее словах Аллен выпрямился, стараясь встать так, чтобы быть выше ростом. Он был, по меньшей мере, на два года старше Талиса, и, конечно, у него было гораздо больше опыта, чем у этого юнца, в обращении с женщинами.
– Пойдем, Калласандра, – сказал он, беря ее под руку.
– Не называй ее так, – процедил Талис, отталкивая Аллена от нее. – И вообще никак ее не называй. Калли, ты должна идти со мной.
Она подняла на Талиса удивленный взгляд:
– Должна? Да что ты? Я совершенно не должна никуда с тобой идти – ни сейчас, ни когда-либо. Пойдем, Аллен.
Чувствуя, что еще немного, и он станет победителем в сравнении с этим парнем, Аллен взял Калли под руку и хотел идти с ней.
Талис, выйдя из себя, почти закричал:
– Ну-ка, отпусти ее, быстро! – И некоторые люди рядом с ними принялись оглядываться на них с любопытством.
Капли встала так, чтобы Талису не удавалось дотянуться до Аллена, но она отодвинулась от того, чтобы встать с Талисом лицом к лицу:
– Ты мной не владеешь. Ты мне не отец и не брат. Да и вообще, ты мне совершенно никто. Совершенно! У тебя нет никакого права приказывать мне что-либо делать. Так что иди прочь и оставь нас в покое.
Повернувшись на каблуках так быстро, что ее юбки разлетелись в разные стороны. Калли схватила Аллена под руку, и они вдвоем пошли прочь.
Талис долго стоял, не двигаясь, как будто прирос к месту, и смотрел им вслед. Его всецело охватил гнев. «Да как она смеет?» – думал он. Как она смеет обращаться так с ним? В особенности после всего того, что он вынес. Ради чего? Ради того, чтобы они могли быть вдвоем! Он беспрекословно выполнял все, что ему приказала леди Алида. Он заставил себя выносить крайне надоедливое общество пустоголовых, вечно хихикающих девиц, которые постоянно мешали ему заниматься и упражняться, а только и знали что требовать, чтобы он им в чем-то помог. Одна из них умудрилась даже ляпнуть: «Ах! Иглы с пяльцами такие тяжелые!» – а потом округлила глаза и бросила на Талиса такой взгляд, которым, конечно, лелеяла надежду его соблазнить. Он это увидел совершенно ясно.
Единственное, чего Талису по-настоящему хотелось – это несколько дней побыть вдвоем с Калли. Несколько дней, когда он не должен быть таким чертовски утомительно вежливым все время и думать о каждом слове, которое он произносит (ибо в благородном доме Джона Хедли было принято придерживаться самых строгих правил на этот счет). С Калли он мог молчать, когда ему этого хотелось, или, если хотелось этого, болтать несколько часов напролет. А лучше всего, конечно же, было то, что для нее не надо было что-то делать, что-то ей все время приносить, носить ей какие-то вещи, куда-то ради нее бегать и делать еще чертову прорву идиотских никому не нужных вещей, которых вечно добивались от него те разодетые павлинихи.
Теперь, думал он, кажется, придется ослушаться приказания лорда Джона и оставить ее здесь в одиночестве. Если вокруг нее вертятся мужчины, потому что… ну, просто потому, что она, по имению Джона, самое прекрасное существо на земле, то это не его проблема. Рядом с ней сейчас был этот тощий бледнолицый парень, у которого и плеч-то никаких нет. Вот пусть он о ней и позаботится.
