Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, потом вошел в дом и налил себе двойную порцию бурбона.
Могу с уверенностью утверждать, что я несказанно рад тому, что это не я ее так разозлил.
Глава 4
Джеки
Я решила, что никогда никому не расскажу, что произошло между мной и Керком прямо перед свадебной церемонией. Органист играл марш, тот, под который я должна была идти по проходу между скамьями, Дженнифер по другую сторону двери дергала за ручку и шипела на меня, но я не двигалась с места. Я сидела, а подвенечное платье пенилось вокруг меня и, кажется, жило своей жизнью (я приминала его, а оно, как дрожжевое тесто, вновь поднималось). Я сидела и слушала слезливую историю Керка.
Слезы были его, не мои. Не знаю, чего он от меня ожидал. Неужели он и вправду думал, что я сделаю, как он просит, и «прошу» его? Что я сотру поцелуями его мужские слезы, скажу, что очень люблю его, пятое-десятое, потом пойду к алтарю и стану его женой?
Да, верно. Как его жена, я по закону буду нести ответственность за половину долгов, в которые он влез.
Нет, спасибо. Тот факт, что он пустил по ветру все мои сбережения и мизерное наследство, доставшееся мне от отца, и теперь единственное мое имущество — это одежда, камера и папины книги, кажется, совсем его не беспокоил. Керк держал меня за руки, хлюпал носом и твердил, что все вернет. Клялся в этом. Могилой своей матери. Он клялся горячей любовью ко мне, что вернет все до последнего цента.
Это одна из странностей любви. Когда твой любимый человек плачет, твое сердце тает. Но когда плачет кто-то, кого ты не любишь, ты смотришь на него и думаешь: ну зачем ты говоришь мне все это?
Именно это я и чувствовала, глядя на то, как рыдает Керк: ничего. Ничего, кроме гнева, — меня бесила его самоуверенность и то, как он обманом вынудил президента местного банка (своего двоюродного братца) помочь ему обчистить меня.
— Это все для твоего блага. Тыковка, — говорил он. — Я все это для тебя сделал. Для нас.
Интересно, когда он собирался мне рассказать? Если бы не череда случайностей, я бы узнала о том, что мой банковский счет пуст, только после свадьбы. И что бы я тогда смогла сделать?
Кстати, что я смогла бы сделать, если бы не вышла за него? Подать в суд? Отличная идея, ха-ха. Папаша Керка — судья. Мое дело угодило бы в руки моего «почти тестя». Или одного из его дружков по гольфу.
Нет. Единственное, что мне остается, — это рвать когти. Как можно дальше от Керка и его проклятой родни! Вчера мама Дженнифер со смехом рассказывала о том, что Форд Ньюкомб передавал мне, что вакансия его личного помощник до сих пор открыта, что в понедельник он уезжает в Коул-Крик и я могу отправиться с ним. Тогда я только улыбнулась и покачала головой. Сейчас, глядя на Керка, который пускал сопли и умолял простить его, я решила принять предложение Ньюкомба.
Из маленького помещения, где невестам и подружкам невест полагалось хихикать в счастливом предвкушении, вела на улицу задняя дверь. Я выскочила в нее, вытащила из газона высокую дождевальную установку и продела ее между ручками, чтобы выиграть хоть какое-то время, прежде чем Керк погонится за мной.
К тому времени как я добралась до дома Ньюкомба (такого скромного и заурядного, что в городе говорили: «Он что, прикидывается бедным? Делает вид, что такой же, как мы?»), я ненавидела это огромное пышное платье. И еще я ненавидела наращенные волосы, на которые меня подбили Эшли и Отем. И особенно я ненавидела бюстгальтер с подушечками, который они на меня нацепили.
Я видела, что Ньюкомб умирает от желания задать мне тысячу личных вопросов, но я не стала ничего ему объяснять — и в будущем тоже не собиралась. Я хотела, чтобы наши отношения остались чисто деловыми. Хорошо, что он не красавец: в отношении сексуально привлекательных мужчин Лорена Боббитт
[4]
— просто мой кумир.
После разговора с Ньюкомбом я отправилась к небольшому съемному домику, где мы раньше жили с папой. Дом принадлежал папаше Керка — собственно, так мы и познакомились. Там я наконец стянула ненавистное платье и переоделась в джинсы и футболку, распихала свои немногочисленные шмотки и другие пожитки по затертым спортивным сумкам и полиэтиленовым пакетам и упаковала драгоценную камеру. Я понимала, что время работает против меня. Моим подружкам не составит труда меня найти, а когда это случится, они окажут мне такую «дружескую поддержку», что я, может, даже соглашусь еще раз поговорить с Керком.
Конечно, сначала они скажут, что «все мужики козлы», но потом постепенно — как холодный шоколадный сироп, который стекает по горлышку бутылки — они перейдут к тому, как нехорошо получилось с церемонией венчания, и все такое... Хизер, которая скупает все книги по этикету, какие могла найти, и изучает их с таким тщанием, словно это главное руководство к жизни, будет рассказывать мне о том, как расстроились гости, и размышлять вслух, должна я или нет разослать написанные от руки благодарственные письма за все подарки, от которых мне придется отказаться, если я «брошу» Керка.
Я знала себя достаточно хорошо, чтобы с уверенностью утверждать: я пошлю все эти подарки в ж...у, и их взгляды снова скажут мне, что я нарушила неписаное девичье правило. Отем, конечно, будет плакать. И конечно, она будет ждать, что Мамочка Джеки возьмет все в свои руки и тут же уладит.
Я прекрасно знала, что ни одна из подруг не услышит — я имею в виду, по-настоящему не услышит, — как противозаконно — я уж и не говорю про «подло»! — поступил со мной Керк. Я так и представляла, как Эшли скажет:
— Ну ладно. Мужики козлы. Мы все это знаем.
Но она пропустит мимо ушей, что он сделал.
Так что я очень торопилась. Я не хотела встречаться ни с кем из них. Я вытащила из холодильника фотопленку и реактивы, написала Дженнифер записку, в которой просила ее упаковать книги моего отца и другие личные вещи и отослать по адресу, который я ей позже сообщу по телефону. Я подумала — и добавила еще девчачьей хрени про то, как мне надо побыть сейчас одной, чтобы восстановить душевное равновесие.
Я сгрудила пожитки на заднее сиденье своей старенькой машины, сунула записку между дверью и косяком и уехала. Заворачивая за угол, я мельком увидела машину Керка, которая мчалась к моему дому. Держу пари, все мои подружки сидели в том же авто. Машину украшали белые ленточки и табличка «Молодожены». Ха-ха.
Повидавшись с Ньюкомбом и убедившись, что работу я получила, я под вымышленным именем переночевала в дешевом мотельчике на шоссе. Машину я припарковала так, чтобы с дороги она не бросалась в глаза.
Утром следующего дня, ровно в восемь часов, я была у дома Ньюкомба. Накануне свадьбы я так закрутилась, что даже не удивилась, что Ньюкомб переезжает в Коул-Крик — городок, где произошла моя история про дьявола. При других обстоятельствах у меня тут же возникла бы куча вопросов, особенно после того, как мне сказали, что он купил там дом. Однако когда я увидела его в понедельник, я так переживала из-за Керка, что разговаривать не хотела.
