Я неохотно вылез из кровати. Меня пробрала дрожь. В горах на западе Северной Каролины довольно холодно по утрам. Я принял ванну (по крайней мере с горячей водой тут все в порядке), оделся и пошел наверх — посмотреть, что там происходит.
Я не сразу направился в комнату, откуда раздавался шум, а решил осмотреться. На третьем этаже я обнаружил пару спален и ванную, предназначенные явно для прислуги. В своей наготе они выглядели удручающе — темные, душные, бесцветные.
Громкий шум откуда-то дальше по коридору вывел меня из раздумий, и я пошел посмотреть, чем там занимается моя работящая помощница.
Я нашел ее в большой комнате, которая представляла собой наитипичнейший чердак из старых фильмов. Я поискал глазами портновский манекен. На таких чердаках всегда бывают манекены.
— Ну наконец-то вы явились помогать! — сердито бросила мне Джеки.
Я захотел огрызнуться, однако посмотрел на ее лицо и передумал. Выглядела она ужасно: глаза запали, под ними явственно обозначились темные круги. Да, я в своем возрасте каждое утро вижу в зеркале то же самое, но она, в ее-то годы... Она должна выглядеть свежей.
— А что с тобой не так? — ответил я ей тем же тоном. — Привидения замучили?
К моему ужасу, она села на старый сундук, закрыла лицо руками и расплакалась.
Мой первый порыв был сбежать. Второй — снять квартиру в Нью-Йорке и никогда больше не приближаться к женщинам.
Вместо этого я присел на сундук рядом с ней и спросил:
— Что случилось?
Ей потребовалась пара минут, чтобы взять себя в руки.
— Простите, — проговорила Джеки в конце концов. — Вы, конечно, ни за что не поверите, но папа говорил, что я никогда не плакала. Даже в раннем детстве. «Что ж за несчастье заставит тебя заплакать?» — спрашивал он меня. Да, я выла в голос на его похоронах, но...
Она взглянула на меня и поняла, что это больше, чем я хотел услышать. Я несу в себе достаточно горя. Чужого мне не надо.
— Мне приснился сон.
Я затравленно покосился на дверь. В припадке какого безумия я пригласил незнакомую женщину
жить со мной в одном доме? Неужели теперь я обречен каждый день выслушивать ее сны? Часто ли она видит кошмары? Собирается ли будить меня среди ночи душераздирающими воплями?
— А что за сон? — услышал я собственный голос, и это меня раздосадовало, потому что я настолько ненавижу сны, что даже в книгах пропускаю абзацы с описанием сна героя... э-э... м-м-м... протагониста.
— Я... — пробормотала она и замолчала.
Поднявшись, она раскрыла коробку, заклеенную старой, высохшей клейкой лентой. Внутри что-то захрустело — как сухие листья, если на них наступить.
— Сон был очень реальный, — тихо сказала она. — Я почувствовала себя невероятно беспомощной.
Она посмотрела на меня запавшими глазами. Я молчал. Никогда в жизни не видел сна, который сумел бы вспомнить после завтрака. Тем более сна, который расстроил бы меня до такой степени.
— Мы с вами ехали на машине по горной дороге и за крутым поворотом увидели перевернутую машину. Рядом с ней стояли и смеялись четверо подростков. Мы видели, что они счастливы, потому что, хоть и попали в аварию, выбрались из нее целыми и невредимыми. А в следующую секунду их машина взорвалась, и обломки разлетелись во все стороны.
Джеки на мгновение закрыла лицо ладонями, потом снова взглянула на меня.
— С нами ничего не случилось, но те дети... Их покромсало на части кусками стали. Руки, ноги... и чья-то голова взлетели в воздух. — Она вздохнула. — Самое ужасное, что мы ничего не могли сделать, чтобы их спасти. Абсолютно ничего.
Странный ей приснился сон. Ведь в обычном кошмаре опасность угрожает самому человеку! Но Джеки во сне никоим образом не пострадала. Конечно, летящие по воздуху конечности и головы — это ужасно, но больше всего ее расстроило, что она ничем не смогла помочь этим несчастным расчлененным детям.
Не знаю почему, однако мне польстило, что она сказала «мы». Как будто считала, что я бы помог им, если б это было в моих силах.
Да, знаю, это ужасно с моей стороны, но ее сон приободрил меня.
Я улыбнулся ей:
— А как насчет того, чтобы после завтрака поехать за покупками? Нам нужен холодильник, стиральная машина, сушилка и микроволновка. Хочешь новую плитку? Эй! А что скажешь про парочку кондиционеров?
Она шмыгнула носом и уставилась на меня так, будто я не то сказал.
— Кондиционеры на окна? — уточнила она.
Я прикинулся дурачком:
— Разумеется.
Мы посмеялись, и я обрадовался, что удалось отвлечь ее от воспоминаний о дурном сне.
— Пошли, — сказал я. — Пожарю тебе омлет.
Я не готовил, однако накрыл на стол и порезал овощи и фрукты под руководством Джеки, а она тем временем рассказывала мне, что увидела на чердаке: старую одежду, коробки, забитые сломанными игрушками, бижутерией по моде пятидесятых и старыми пленками с порнографией.
После завтрака я предложил купить посудомоечную машину и нанять кого-нибудь, чтобы ее подключили.
— Отличная идея. — Джеки вытерла руки бумажным полотенцем. — А когда мы приступаем к расследованию истории про дьявола?
— Давай поговорим в машине, — предложил я, и спустя несколько минут мы уже были в пути.
Должен сказать, что покупка техники с Джеки напомнила мне о детстве. Возможность тратить деньги приводила ее в такой же благоговейный восторг, как меня в ранние годы — или в ее возрасте, до того как мои книги стали печатать.
Бурная радость Джеки оттого, что можно сделать сразу несколько крупных покупок, передалась и мне. Я вдруг понял, почему грязным богатеньким старикашкам так нравится покупать своим юным любовницам целые чемоданы украшений.
— А я думала, вы терпеть не можете технику, — заметила Джеки.
В ответ я только улыбнулся.
— Ну что?!
— Я никогда этого не говорил, значит, ты читала мои книги.
— А я никогда и не говорила, что не читала. — Она запихнула книжку в и без того полную тележку. — Кто будет убираться и следить за садом? И не надо так на меня смотреть. Кстати, вы до сих пор мне не сказали, какой у меня оклад и рабочий график.
— Двадцать четыре часа. Семь дней в неделю. А какая сейчас минимальная оплата труда? — спросил я — просто чтобы посмотреть, как она взорвется.
Но она и не думала взрываться — Джеки просто развернулась и зашагала к выходу. Она двигалась так быстро, что я ухватил ее за локоть уже тогда, когда большие стеклянные двери разъехались в стороны.
— Ладно, чего ты хочешь?
— Рабочий день с девяти до пяти, двадцать долларов в час.
