— Да, конечно. И все-таки… вы твердо уверены?
— А почему вы спрашиваете?
— Потому что Атланта и Рей не дают мне проходу — подробнейшим образом расспрашивают про вас. Я объяснил, что когда вы узнали, что я согласился работать на них, то исчезли, не оставив адреса.
— Филипп, все это не имеет ни малейшего смысла, разве что доказывает, что Атланта и Рей не в своем уме — впрочем, это у них давно. Мой брак с Джимми был незаконным, по завещанию он ничего мне не оставил, Атланта и Рей — его единственные родственники, которые живы на данный момент.
— Родственники?
— Что?.. Не слышу.
Филипп помолчал, но шум в трубке вдруг утих, и Бейли догадалась, что он вышел туда, где поспокойнее.
— Они действительно приходятся ему родственниками?
— Ну конечно! Джимми их ненавидел. Зачем ему было общаться с ними, если бы они даже в родстве с ним не состояли? Никто не станет терпеть таких мерзких друзей, как Атланта и Рей.
— Я точно не знаю, но похоже, они знали о нем что-то такое, что он скрывал от всех остальных. Вы же знаете, насколько скрытным был Джеймс, особенно когда дело касалось его прошлого. А если им известно что-нибудь ужасное? Какое-нибудь страшное преступление Джеймса? Бейли, в последнее время я о многом думал. Джеймс был не из тех, кто упускает мелочи. Верится с трудом, что он не знал, сколько вам лет, когда женился на вас. А если знал — значит, раздобыл у вашей матери разрешение.
— Нет, он ничего не знал и разрешения не получал. Иначе сказал бы мне.
— Вы же скрывали от него возраст. Может, он ждал, когда вы признаетесь сами. А вы так и не признались, верно?
— Да, не стала. Иначе пришлось бы снова выходить за него замуж — уже на законных основаниях. Но все уже в прошлом, Филипп, не волнуйтесь за меня. У меня все хорошо. Очень.
— Бейли, послушайте… — В трубке раздался отрывистый сигнал. — Эх, телефон почти разрядился. Послушайте, Бейли, а если где-нибудь все же есть бланк разрешения, подписанный вашей матерью? А если вы с Джеймсом действительно были женаты по закону? И Атланта и Рей ему вовсе не кровные родственники? Значит, все эти миллиарды принадлежат вам, а не им. А вдруг нашелся человек, которому известно, что вы были женаты по закону, и он готов подтвердить это? Может, из-за него Атланта с Реем и всполошились.
— Но в завещании Джимми…
— В завещании сказано, что деньги переходят к его брату и сестре. Но если на суде удастся доказать, что они ему не родственники… Бейли, раз уж вы живете там, вы не нашли никаких подтверждений родства Атланты и Рея с Джеймсом?
Бейли не хотелось рассказывать ему о снимке, найденном в обувной коробке Мэтта. Не хотелось вновь обращаться к прошлому. Лучше бы в нем остались и Рей, и Атланта, и Джимми вместе с ними.
— Значит, вы что-то разузнали? — догадался Филипп. — Что именно?
Она вздохнула. Лгать она не умеет даже по телефону.
— Ничего. Только видела снимок с Атлантой и Реем. Их сфотографировали еще, подростками.
— Господи! — воскликнул Филипп. — Бейли, вы не представляете себе, насколько это важно. Вы просто обязаны узнать про них все, что только возможно. Если бы я смог доказать, что в кровном родстве с Джеймсом они не состоят, то остановил бы это безумие. И если вы знаете кого-нибудь, кто знал, женаты вы были по закону или нет…
— Не нужны мне эти деньги! — перебила Бейли, сорвавшись на крик.
Ей представились слепящие вспышки, толпа репортеров, вопросы — вплоть до самых дерзких и бесстыдных.
— Дело касается не только вас! — повысив голос, возразил Филипп. — Эти двое закрывают и распродают все компании Джеймса. Без работы остаются тысячи, а может, и миллионы людей. Так вы поможете мне или нет? — Телефон снова отрывисто пискнул. — Пообещайте хоть что-нибудь разузнать. Поклянитесь мне. Это очень, очень важно!
— Ну хорошо, — нехотя согласилась Бейли. — Я… — Она не договорила: связь оборвалась. — Сделаю все, что смогу, — сказала она и поморщилась.
Она положила трубку и услышала тихий стук в дверь.
— Да?
Вошел Мэтт.
— Все в порядке? Я слышал, звонил телефон.
— Да, — кивнула она.
Филипп не только разбудил, но и растревожил ее. В последнее время она начинала забывать, что когда-то была толстушкой-женой Джеймса Мэнвилла. Прошло немало дней с тех пор, как она пыталась представить себе, что сказал бы или что сделал бы Джимми в том или ином случае. Она боялась, что Арлин или Кэрол проговорятся, но обе привыкли хранить секреты. Однажды Кэрол спросила: «Думаешь, я хочу, чтобы все узнали, что мой муж работает на миллиардеров?» Бейли рассмеялась: последнее слово Кэрол произнесла так, словно считала богатство заразной болезнью.
— Просто давний друг звонил, — объяснила Бейли, не глядя на Мэтта. — Он как раз празднует день рождения.
Мэтт не шелохнулся, и она поняла, что ее вновь уличили во лжи.
— Ясно, — ледяным тоном ответил он. — Или просто номером ошиблись. — И, не давая Бейли шанса оправдаться, скрылся за дверью.
Бейли услышала его шаги на лестнице, ведущей в мансарду. Опять он собирался не спать, а провести ночь за работой.
Бейли попыталась заснуть, но из головы у нее не шел разговор с Филиппом. Почему он ни словом не упомянул Кэрол? И дочерей? Он не мог не знать, что вся его семья сейчас в Виргинии, вместе с Бейли. Или Филипп об этом даже не подозревал?
Проворочавшись почти час, Бейли встала, оделась и вышла на кухню. К тому времени как проснулся Алекс, она успела напечь шестидюймовую стопку тонких, как бумага, блинчиков и приготовить к ним четыре разных соуса. Мэтт тоже вышел к завтраку, но почти ничего не ел и все время молчал.
Даже когда Алекс попробовал поддразнить его: «Повезло тебе, старина, — совсем нет аппетита. В твоем возрасте набрать лишний вес — раз плюнуть», Мэтт пропустил его слова мимо ушей.
— Что это с ним? — спросил Алекс, когда Мэтт уехал на работу.
— Да так… взрослые заботы, — неопределенно отозвалась Бейли, словно разговаривала с пятилетним ребенком.
— А-а, секс, — улыбнулся парень. — Ты права: где уж мне разбираться в сексе, при таком-то отце!
— Секс тут ни при чем, — усмехнулась Бейли. — Тем более между мной и Мэтью Лонгейкром. Можешь мне поверить.
— Да? — Алекс свернул в трубочку еще один блинчик и наполнил его соусом из сыра рикотта и апельсинов. — А в чем же дело? У старины Мэтта ничего не выходит? Потому что других причин я не вижу.
— О чем ты вообще говоришь?
— О страсти, старой доброй страсти. Вроде той, из-за которой вспыхивали войны. Он пылает к тебе такой страстью, что того и гляди лопнет.
— Ты с ума сошел! Ешь скорее, в школу опоздаешь!
