Они дружно рассмеялись.
— Значит, вы тоже ее поклонник! — воскликнула Касси и обследовала дно гардероба в поисках сдвигающейся панели. — Тайник пуст! Никакого дневника.
— Ну конечно, никакого! — удивился Брент. — Ведь его взял детектив Рид.
— Ах да, совсем забыла. Как глупо!
Брент прислонился к гардеробу и оглядел огромное, заставленное вещами помещение:
— Много успели?
— Совсем нет. Но и времени мало прошло. Кроме того, я постоянно прерываюсь, чтобы рассмотреть ту или иную вещь и вспомнить, откуда она. Как остальные? — Касси кивком показала на дверь.
— Прекрасно. У Алтеи в последнее время было плохое настроение, а сейчас… я давно не видел ее такой счастливой. Она успела обаять Томаса, и ему это очень нравится.
— Двое одиноких людей, — понимающе кивнула Касси и почувствовала себя виноватой в том, что не понимала раньше, насколько Томас одинок. Он пытался превратить ее и Элсбет в тех утонченных собеседников, с которыми привык общаться, но они, к сожалению, не Алтея.
— Не слишком ли он переутомляется? У него слабое сердце.
— Сердце? — переспросил Брент, но тут же улыбнулся:
— Ах да, сердце! Ему следует бояться только одного: что Алтея разобьет это самое сердце. Она обожает это делать.
— Думаю, и ее сердце не раз было разбито, — заметила Касси несколько суше, чем намеревалась.
— Сомневаюсь. По-моему, сердце у нее отлито из железа, — возразил Брент.
Касси невольно нахмурилась:
— Она никак вам не угодит?
Брент улыбнулся. Да и Касси не смогла больше хмуриться.
— Почему же? Она так мне симпатична, что я чертовски ревную к Томасу. Тружусь с утра до вечера ради ее безопасности, но она никогда не флиртовала со мной так, как с ним.
Касси рассмеялась. Он нес абсолютный вздор, поскольку был достаточно молод и годился Алтее в правнуки.
— Могу я помочь вам? — спросил он, обводя рукой захламленный чердак.
— Дейна…
— Ее отослали. Алтея что-то сказала насчет того, что ее ждут не дождутся в комитете клуба.
— Вот как? Звучит довольно прямолинейно.
— Подобные выходки в характере Алтеи. — Брент вынул из кармана нож, открыл его и разрезал бечевку на большой картонной коробке. Открыв ее, он заглянул внутрь. — Особенно если она хочет казаться злобной и недоброжелательной. А когда хочет быть милой и любезной, люди буквально тают от восторга. Я давно решил, что она не столько актриса, сколько колдунья, которая опутывает людей своими чарами.
Касси обошла напольную пепельницу тридцатых годов и заглянула в коробку:
— Господи Боже!
— Да, — тихо, почтительно вторил Брент. — «Королева утра».
Внутри оказались три великолепных костюма из исторической драмы, в которой Алтея играла обреченную королеву несуществующей страны. Критики высмеяли сценарий, потому что в ее героине прослеживались черты Марии Стюарт, Анны Болейн и леди Джейн Грей. Но публика восторженно приняла фильм.
— Каждый раз, когда я видела его, плакала в сцене казни, — вздохнула Касси.
— Я тоже, — ухмыльнулся Брент. — Во всяком случае, более или менее.
Касси сунула руку в коробку и принялась вытаскивать тяжелое платье. Лиф был из темно-красного бархата, верхняя юбка — из темно-красного шелка, нижняя — из золотой парчи.
— Потрясающе! — выдохнула она.
— Думаю, оно вам подойдет.
— Вы что, спятили?
— Нет, в самом деле! Неужели не помните, что Алтея была беременна, когда снималась в этом фильме?
— Беременна? То есть хотите сказать, что мне с моей… фигурой может подойти платье для беременной?
— Думаю, вы будете выглядеть как женщина викторианской эпохи. У вас фигура — «песочные часы». Впрочем, это не важно. Если вы еще не заметили, грудь у Алтеи пышной не назовешь. Вы никогда не сможете застегнуть большинство ее платьев, но это будет сидеть на вас прекрасно.
Касси только глазами хлопала. Неужели все мужчины втайне оценивают фигуры всех встречных женщин? И откуда он знает, что ей подойдет? Ведь обычно она носит просторную мешковатую одежду.
— Примерьте, — попросил он.
— Да вы что? Как я могу? — прошептала Касси, но в голосе звучало столько тоскливого желания, что Брент снова улыбнулся.
Как она может примерить костюм, который носила сама Алтея Фэрмонт?
— Давайте же! Томас с малышкой и Алтея ушли час назад. Кажется, они хотели поехать в город, так что наверняка не вернутся до вечера. Пойдем в ее спальню, и вы сможете примерить платье. Я захвачу свою камеру, и мы сделаем снимки.
Предложение увидеть спальню Алтеи, да еще возможность надеть знаменитое платье оказались слишком соблазнительными. Отказаться она не смогла.
— Заметано!
— Кажется, к нему полагается шляпа?
— Да. Маленький бархатный берет с вуалью, закрывающей волосы.
Брент поискал в высокой коробке, но ничего не нашел.
— Спускайтесь вниз, а я пока поищу. Наверное, на дне лежат туфли.
— Где ее спальня? — спросила Касси.
— Видите ту дверь? Она ведет на первый этаж. Розали отправилась в магазин, мы одни в доме, так что сможете спокойно осмотреться.
Касси не знала, хватит ли у нее храбрости сунуть нос в чужую комнату. Примерка чужого платья — самый отважный поступок, на который она способна решиться. Два таких поступка в один день — это уж слишком.
На дальнем конце чердака была ранее не замеченная сю дверь, и она спокойно спустилась на первый этаж. Приоткрыла дверь и прислушалась. В доме совсем тихо. И хотя она была одна, все равно на цыпочках прошла по коридору и заглянула в спальню Алтеи.
Обстановка оказалась столь же романтичной, как представляла себе Касси. Комната почти целиком была белой, как гнездышко девственницы. Правда, белизну оживляли красные и зеленые мазки. Кровать величиной с небольшую сцену была задрапирована белым газом. Белая оборка покрывала была вышита красными розочками с переплетающимися листьями. Среди больших белых подушек были разбросаны маленькие с наволочками из красного шелка.
Касси осторожно прошла по белоснежному ковру к открытой двери, ведущей в выложенную белым мрамором ванную. Увидев ее, Касси улыбнулась. Ванная окапалась точной копией той, что была в фильме «Всем и каждому», снятом в тридцать шестом году. Типичный образец ар-деко.
Чувствуя себя преступницей — и, возможно, она таковой и была, раз сует нос в чужие спальни, — Касси сбросила уродливые современные тряпки и попыталась натянуть платье. Это оказалось нелегко.
Когда в дверь тихо постучали, у Касси едва не остано-, вилось сердце.
