— Если ты пытаешься убедить меня в том, что превратилась в злобного вампира, то знай, у тебя ничего не выйдет, — прохрипел я, так как горло было передавлено воротом рубашки.
Эмми, которая до этого смотрела лишь на мою шею, наконец решилась поглядеть мне в лицо. Когда наши взгляды встретились, я как будто впервые увидел ее глаза. У них был тот же лазурный цвет, что и у крыльев бабочки Морфо. Это сравнение неожиданно возникло в голове, но именно оно наиболее точно передавало саму суть оттенка этих невероятных глаз. Их бесконечность поражала, затягивала как трясина, и я падал в них, как в самый глубокий в мире омут. Но мне это даже нравилось. Я готов был тонуть в них вечно, полностью раствориться в этой бескрайней синеве.
Амаранта хотела что-то сказать, но вдруг передумала и резко оттолкнула меня, словно я был прокаженным, и она испугалась подхватить заразу. Я лишь чудом устоял на ногах.
— Я такая, какая есть, и не собираюсь меняться, — чуть дрожащим голосом заявила она.
— Я и не прошу. — Я расправил помятую рубашку, не рискуя снова приблизиться к клетке.
— Тогда чего же ты хочешь?
— Просто быть с тобой.
Амаранта бросила в мою сторону странный взгляд и с усмешкой произнесла:
— Тогда подойди поближе, — поманила она меня пальцем, — и я гарантирую тебе, что мы вечно будем вместе.
Опять это слово — «вечно». Эмми произнесла его с особым придыханием, и я сразу догадался, какой смысл она в него вкладывала. Это было весьма заманчивое предложение: получить вечную жизнь из ее рук; жаль, что его нельзя было принять. Не будь я охотником до мозга костей, возможно, и согласился бы, но усвоенные еще в детстве моральные устои моей семьи утверждали: вампиры — это зло. Одно дело — любить вампира (хотя даже этот барьер дался мне с трудом) и совсем другое — пополнить их ряды. Я не был готов стать одним из них. Да и что сказал бы на это отец? Даже представить страшно.
Амаранта, видя, что я не тороплюсь принять ее предложение, горько усмехнулась.
— Так я и думала. Ты — сын своего отца. Охотник в полном смысле этого слова, — странно, как ни старался, я так и не сумел уловить в ее голосе разочарования.
— Это не помеха.
— Еще какая помеха. Охотник и вампир не могут быть вместе. Это противоестественно, — с жаром произнесла Амаранта, чуть ли не слово в слово цитируя Глеба. Уж не ему ли я должен сказать спасибо за этот чудесный вечер? — Это как если бы тигр стал встречаться с ланью. Ты для меня всего лишь еда, — она рассерженно взмахнула руками от бессилия донести до меня очевидный, по ее мнению, факт.
— Раньше ты так не думала, — напомнил я, усмехнувшись про себя сравнению с ланью. Для моего роста в метр восемьдесят пять и девяноста восьми килограммов веса это был почти комплимент. Если уж выбирать из травоядных, я скорее походил на крупного лося.
— Неправда, — она вздохнула — я всегда так думала, но мне казалось, что это можно преодолеть.
— Уверен, у тебя получится. Ведь ты не убила меня, даже когда была голодна.
— У меня больше нет сил на борьбу. Я давно сдалась. Разве ты не видишь? — Эмми поднесла руки к лицу, демонстрируя, какое оно румяное и свежее — очевидное доказательство того, что она давно уже не отказывает себе в еде.
— Это еще не поздно исправить.
— Нельзя просто взять и сделать вид, что ничего не было. Я убивала людей. Многих людей, — Амаранта закусила нижнюю губу. — Этого уже не изменишь.
— Я не сержусь. Это не имеет значения.
— Дело даже не в тебе, а в моей совести. Она не позволит мне забыть все те ужасы, что я творила. Поэтому для меня будет лучше и дальше оставаться такой. Иначе я просто сойду с ума.
Чем больше она говорила, тем отчетливее я понимал, как много ей пришлось пережить после моего отъезда. Разумеется, такие потрясения нельзя загладить парой слов о любви. Чтобы вернуть ее прежнюю, придется сильно постараться.
— Эмми, — прошептал я, но она тут же перешла в нападение:
— Не называй меня так. Эмми больше нет. Она осталась в том лесу.
Это было неприятно слышать, но в некотором роде я заслужил такое отношение.
— Эмми, — упорства мне не занимать, — я мечтаю, что однажды мы снова будем вместе. И я собираюсь сделать для этого все от меня зависящее.
— Не хочу расстраивать, но у тебя ничего не выйдет, — Амаранта отвернулась от меня и прислонилась спиной к прутьям. — К тому же я уже нашла тебе замену, — с вызовом добавила она.
Не могу передать, какой внутренней болью отозвались эти слова. Даже мысль о том, что Амаранта была с кем-то другим, казалась невыносимой. Жгучая ревность ядовитым потоком затопила сознание, отравляя все мысли и чувства на своем пути.
— Тебе следует отдохнуть, — с трудом выговорил я, понимая, насколько неубедительно звучат мои слова, учитывая, что вампиры вообще не спят. — Я зайду позже.
С этими словами я развернулся и направился к двери. Ноги плохо слушались, и одна-единственная мысль, как волчок, крутилась в голове: кто же тот счастливчик, которого Амаранта предпочла мне? Уже у самой двери я невольно бросил взгляд в зеркало, висящее справа от входа; оно досталось нам от хозяина квартиры, и я не стал его перевешивать. В нем отразилась Амаранта. Она смотрела мне вслед, и, если это не игра моего воображения, то ее глаза были печальны, а лицо выражало сожаление. Это вселяло надежду. Что, если последние слова были сказаны лишь для того, чтобы разозлить меня?
Ноги сами направились к холодильнику, в недрах которого удалось обнаружить несколько бутылок пива. К сожалению, ничего более крепкого в квартире не нашлось. Открыв запотевшую бутылку, я одним глотком осушил ее почти до дна. Пиво было ледяным, и мне показалось, что вместо пенного напитка я проглотил осколок айсберга и теперь он медленно дрейфовал где-то у меня внутри.
— Ну и как, полегчало? — раздался за спиной голос брата.
— Не слишком, — ответил, поморщившись от холода и вкуса дешевого пива.
— Тогда в чем смысл напиваться?
— Может, я хотя бы смогу заснуть.
— О, тогда тебе надо выпить, как минимум, литров пять, — Дима заглянул в холодильник и, изучив его содержимое, вынес вердикт: — У нас столько нет.
— Не сходишь в магазин? — спросил я без особой надежды на положительный ответ.
— Чтобы собственными руками спаивать родного брата? Да ни за что.
— Это жестоко с твоей стороны, — вздохнул я и уселся на один из кухонных стульев, а Дима тоже достал бутылку и присоединился ко мне. — Если не хочешь идти в магазин, то хотя бы не уничтожай имеющиеся запасы.
— Не собираешься же ты пить в одиночестве, как какой-нибудь алкаш? К тому же, чем больше выпью я, тем меньше достанется тебе. Считай, я спасаю тебе от цирроза — заявил Димка, приподняв бутылку с пивом, словно произносит тост.
