А если возможно, то разве у нас есть наша жизнь?
Это какой-то абсолютный тупик — нас произвели на свет, и нас уберут с этого света, когда посчитают нужным. Полное отсутствие какой-либо свободы! Полное!
Огромные двухметровые деревянные фигуры, вкопанные в землю. Целый лес из покосившихся идолов. Круглая площадка вокруг кострища, абсолютно вытоптанная во время ритуальных танцев земля. Страшное, запущенное, голое место далеко в горах — только темно-красная почва, и ни одного растения, деревца или цветка.
— Все, пришли, — сухо сказала старуха, показывая мне на хижину, находящуюся на почтительном от нас расстоянии. — Он там. Дальше ты иди один.
— Почему один? Ты меня оставишь?
Я еле держался на ногах. В глазах двоилось. Я смотрел на это кладбище идолов и понимал — это конец. Мой конец. Начала не было, но конец — вот он, здесь.
— Мне туда нельзя, — сказала старуха и села на землю. — Один иди.
— Что ж это за место такое, что даже Смерти туда путь заказан? — я смотрел на хижину, чувствуя, что ноги мне отказывают, что сердце мое уже не бьется, а лишь имитирует свой ход — бум-бум-бум.
Я вдруг почувствовал, что во мне столько отчаяния, что раздели я его сейчас со всеми людьми — и в этом мире уже никогда не будет улыбок, не прозвучит радостного смеха, никогда и никто не произнесет слово «счастье».
— Вот — на, возьми, — старуха развязала свой узелок и достала оттуда странный предмет.
Нож.
— Что это?..
— Это ритуальный нож Вуду, — ответила старуха.
— Ритуальный нож? — не понял я.
— А ты забыл, зачем шел? — прошипела она. — Или ты собрался голыми руками его убить?
— Убить… — прошептал я.
Только сейчас я наконец понял, что все происходящее со мной не сон и не забытье. Все по-настоящему. Я иду к шаману Вуду, чтобы убить его. Убить.
Дрожащими руками я взял нож из рук старухи, присмотрелся к нему — металлическое лезвие, деревянная рукоять со множеством странных, непонятных рисунков.
— Все. Иди, — деловито сказала старуха. — Папаше привет передавай.
Я шел к хижине шамана, едва переставляя ноги. Мне казалось, что они утопают в земле, вязнут. И только когда я смотрел на них, удавалось сделать следующий шаг. Но стоило мне отвести от них взгляд, посмотреть вперед, прямо перед собой, тут же возникало чувство, что я по колено в земле и падаю.
Замерев на пороге, я не хотел идти дальше. Я не мог вступить в эту темноту, в этот ад.
Я повернулся. Позади, в просвете между идолами, едва различимая на таком расстоянии, виднелась моя Смерть. Старуха стояла и смотрела мне в спину.
Убей или умри.
— Я умру, — прошептал я, зная, что, хотя старуха и не услышит мой голос, она узнает о моем решении.
Я отдернул тряпичное полотнище, скрывавшее вход в хижину, и ступил в темноту.
В центральной части, прямо на полу, были расставлены какие-то странные предметы — ритуальные жезлы, черепа, подсвечники, столики с баночками и мензурками, тут и там лежали тушки убитых животных.
У меня возникло странное чувство. Казалось, хозяин только что был здесь, но вот что-то случилось, и он, не успев привести свое жилище в порядок, бежал прочь. И вместе с тем я ощущал здесь присутствие другого человека.
Он был здесь. Мой враг.
— Зачем ты прячешься?.. — прошептал я. — Я не буду тебя убивать. Я пришел за своей смертью, а не за твоей.
— Ты уверен, что хочешь этого? — из глубины хижины раздался странный гортанный голос.
Я рассмеялся. Слезы катились у меня из глаз, но я смеялся. Глупо и странно. Нет, даже не странно, а просто глупо.
— Зачем ты меня спрашиваешь? — прохрипел я сквозь свой беззвучный смех. — Делай!
— А зачем ты меня торопишь? Боишься передумать?
Меня объял ужас.
«Боишься передумать?.. Боишься передумать?.. Боишься передумать?..»
— Не спрашивай меня ни о чем, — попросил я. — Не спрашивай. Я раздавлен. Меня нет. Так что не спрашивай. Я просто хочу сделать хоть что-то свое. Хоть что-то… Я прошу о смерти.
— И ты не выручишь своего отца? — удивился голос.
Я вздрогнул.
— Это бред! — выкрикнул я. — Прошлое! Он давно умер. Все кончено!
Я с силой дернул браслет. Металлические скобы жалобно взвизгнули, и драгоценные камни покатились по полу.
— И тебе больше не нужна сила? — с еще большим наигранным удивлением спросил голос. — Ты больше не хочешь изменить этот мир?..
— Нет! — закричал я.
— Откажешься от чуда? — в голосе моего собеседника вдруг прозвучало сомнение и даже испуг.
— Не хочу! Делай!
Злость, поднимавшаяся у меня изнутри, пошла вверх — от живота к самому горлу, и ударила в виски, пытаясь вырваться наружу. Я сделал шаг, другой. Вперед, по направлению к голосу. Рукоять ножа впилась мне в ладонь.
— И ты вот так отпустишь Скрижали?.. — не веря в происходящее, забормотал голос. — Отступишься от всего, что ты делал? Предашь Истину? Скрижали… — Он начал меня уговаривать, словно молил о пощаде: — Подумай! Источник Света! Ты не можешь…
— Я могу. Могу… — прошипел я, переполняясь отчаянием и гневом. — Я могу! Я готов! Все кончено! Сделай это!
Я шел на голос и вот уже видел перед собой силуэт. Громоздкое создание в черном просторном балахоне или плаще маячило передо мной. Он — этот страшный шаман — был передо мной. Убийца моего отца. Мой убийца.
Я прошел весь путь до конца. Я дошел. И вот он — тот, кому от самого моего рождения принадлежит моя жизнь. Тот, кто посчитал себя вправе потребовать себе мою жизнь. Вот он, передо мной, в этом черном одеянии.
— Сделай это!!! — заорал я и схватил его за полы плаща. — Сделай!
Что было сил я дернул одеяние шамана. Покрывало слетело…
— Нет, сделай сам… — удовлетворенно, спокойно ответил голос.
Я стоял перед огромным, во весь рост зеркалом и смотрел на свое собственное отражение.
Высокая фигура ссутулившегося человека с занесенным для удара ножом.
— Сделай… — повторил он. — Позволь своей цели уничтожить тебя.
Я стоял перед своим отражением.
«Убить кого-нибудь задумал?.. Сдохнешь ты скоро…» — сказала моя Смерть.
Слезы покатились из глаз.
Сейчас все закончится.
Убить шамана…
Человек в зеркале вздрогнул. Нож в его напряженной руке медленно пошел вниз. Острие блеснуло у самой груди.
«Тебя — двое», — повторил Источника Света из моего сна.
