– А! Благодарю вас. Именно это я и собирался сделать.
– Контора вон в том корпусе. На первом этаже. На двери
табличка.
Пуаро последовал его указаниям. Из папки, приготовленной
мисс Лемон, он извлек верхний конверт с надписью «Мистер Макфарлейн». Мистер
Макфарлейн оказался представительным, проницательного вида мужчиной лет сорока
пяти. Пуаро вручил ему конверт, который он вскрыл и прочел содержание.
– А, да, – сказал он. – Понятно, понятно. – Положив письмо
перед собой на стол, он вопросительно посмотрел на Пуаро. – Владельцы дома
поручили мне оказать вам всю возможную помощь, какую я могу, в связи с
печальной кончиной миссис Луизы Шарпантье. Так что бы вы хотели узнать
конкретно, мосье… – Он снова заглянул в письмо. – …мосье Пуаро?
– Разумеется, все это строго между нами, – сказал Пуаро. –
Ее родственники получили извещение от полиции и от нотариуса, но, поскольку я
ехал в Англию, они попросили меня узнать побольше о ней самой. Вы понимаете,
официальные извещения не утешают в горе.
– О, да, конечно. Разумеется, я понимаю и скажу все, что
смогу.
– Долго ли она жила здесь и каким образом сняла эту
квартиру?
– Жила она здесь – если надо, я могу посмотреть точную дату
– около двух лет. Эта квартира освободилась, а она, мне кажется, была знакома с
прежней жилицей и услышала от нее, что она съезжает. Миссис Уайлдер. Работала
для Би-би-си, но решила вернуться в Канаду. Очень приятная женщина… По-моему,
покойную она почти не знала – просто упомянула при ней, что оставляет квартиру.
А миссис Шарпантье квартира понравилась.
– Жилицей она была хорошей?
Мистер Макфарлейн ответил после чуть заметного колебания:
– Да, вполне удовлетворительной.
– Мне вы можете сказать все, – заверил его Эркюль Пуаро. –
Веселые вечеринки, э? Немножко… скажем… шумноватые?
Мистер Макфарлейн позволил себе забыть про сдержанность и
тактичность.
– Да, иногда бывали жалобы. Но обычно от пожилых людей.
Эркюль Пуаро многозначительно промолчал.
– Немножко любила выпить, да, сэр… В веселой компании.
Иногда из-за этого возникали некоторые неприятности.
– И любила общество мужчин?
– Ну, этого мне все-таки говорить не хотелось бы!
– Да, да. Но тем не менее…
– Разумеется, она была уже не так молода.
– Внешность нередко обманчива. Сколько, по-вашему, ей было
лет?
– Трудно сказать. Сорок… сорок пять. И здоровье у нее было
не очень хорошим, – добавил он.
– Да, как будто.
– Она много пила, это несомненно. И впадала в очень
угнетенное состояние. Боялась за себя. Насколько мне известно, часто обращалась
к врачам и не верила тому, что они ей говорили. Дамы… они часто… особенно в
такую пору жизни… Она думала, что у нее рак. Твердо верила. Доктор всячески ее
успокаивал. Но она не слушала. На следственном суде он показал, что ничего
серьезного у нее не было. Что же, каждый день слышишь о чем-то подобном. Она
довела себя до паники и…
Он умудренно кивнул.
– Очень печально, – сказал Пуаро. – У нее не было друзей
среди соседей по дому?
– Насколько я знаю, нет. Видите ли, здесь живут главным
образом занятые люди, у них дела, служба, и – как бы это выразиться? – они не
сходятся по-соседски.
– Собственно, я подумал о мисс Клодии Риис-Холленд. Они не
были знакомы?
– Мисс Риис-Холленд? Не думаю. То есть они, наверное, знали
друг друга в лицо, обменивались фразой-другой, когда поднимались вместе в
лифте, и прочее в том же духе. Но не думаю, чтобы они были знакомы
по-настоящему. Видите ли, они принадлежали к разным поколениям. И… – Мистер
Макфарлейн замялся.
Почему бы это? – подумал Пуаро и сказал:
– Одна из девушек, делящих квартиру с мисс Холленд, была
знакома с миссис Шарпантье, если не ошибаюсь. Мисс Норма Рестарик.
– Да? Не могу сказать. Она ведь поселилась тут совсем
недавно. Я едва знаю ее в лицо. Девочка с испуганными глазами. Только что со
школьной скамьи – такое, во всяком случае, у меня впечатление. – Он помолчал. –
Могу ли я еще чем-нибудь помочь вам, сэр?
– Нет, благодарю вас. Вы были очень любезны. Вот только…
Нельзя ли мне посмотреть квартиру? Ради того, чтобы у меня была возможность
сказать… – Пуаро сделал выразительную паузу, не уточняя, что именно он хотел бы
иметь возможность сказать.
– Дайте сообразить. Там теперь живет мистер Трейверс. Он
весь день в Сити. Да, сэр, если хотите, то поднимемся туда.
Они поднялись на седьмой этаж. Когда мистер Макфарлейн ткнул
ключом в скважину, одна из цифр номера сорвалась и чуть было не оцарапала
лакированную туфлю Пуаро. Он ловко отскочил, а потом нагнулся и старательно
вставил на место шпенек, на котором она висела.
– Цифры на двери еле держатся, – сказал он.
– Я очень сожалею, сэр. Не премину принять меры. Они
довольно часто падают. Так входите же.
Пуаро вошел в гостиную. Она выглядела совершенно безликой.
Обои были под дерево. Мебель – удобная, но стандартная. Только телевизор и
книги могли что-то сказать о хозяине.
– Видите ли, все квартиры частично меблированы, – объяснил
Макфарлейн. – Жильцы при желании могут вообще ничего не добавлять. Ведь в
основном у нас селятся на время.
– И отделка тоже во всех квартирах одинаковая?
– Не совсем. В целом людям нравятся обои под дерево –
прекрасный фон для картин. Но для стены напротив двери у нас есть разные фрески.
Жильцы могут выбрать по своему вкусу. Десять вариантов, – добавил мистер
Макфарлейн с гордостью. – Скажем, японская – очень художественный эффект. Или
английский сад. Весьма симпатичная с птицами, или «Арлекин» – чрезвычайно
интересный абстрактный эффект: линии и кубы яркой контрастирующей расцветки.
Все они созданы прекрасными художниками. Мебель у нас одинаковая. Двух цветов.
Конечно, жильцы могут добавить что угодно своего. Но обычно они избегают лишних
хлопот.
– Видимо, в большинстве они не ищут домашнего уюта, –
заметил Пуаро.
– Да, все больше перелетные птицы или очень занятые люди,
которым нужен комфорт, современные безупречно функционирующие удобства и
прочее, а отделка их не интересует. Попадаются, конечно, исключения: любители
типа «сделай сам», что нас не очень-то устраивает. И мы внесли в контракт
пункт, обязывающий их возвратить все в прежнее состояние, когда они оставляют
квартиру, – или оплатить ее восстановление.
