– Твой отец оказался в весьма щекотливом положении, – осторожно начал он. – Из-за нынешнего состояния рынков его капиталовложения почти обесценились, и у возглавляемой им фирмы возникли проблемы.
– Тогда почему же ты не хочешь помочь ему?
– Я не имею привычки скупать рушащиеся концерны, – ответил Роберто. – Если я спасу таким образом одну фирму и об этом кто-то узнает, на следующий день у дверей моего дома возникнет очередь из предпринимателей, терпящих бедствие, и все будут ждать от меня спасения!
Выведенный из себя ее укоризненным тоном, он выплескивал резкие фразы ей в лицо и почти тут же жалел об этом, потому что видел, что эти фразы приводили ее в негодование. В который уже раз он проклинал обещания, которыми связал себя с Уолтером Хиллзом.
– Это не разумный бизнес, Кейт.
Но для ее отца он готов был пойти даже на такую сделку. Если, конечно, у него появится шанс заключить ее.
– Ну конечно же, мы всегда должны иметь в виду прежде всего разумный бизнес! – с горечью в голосе отреагировала на его слова Кейт.
– Я не достиг бы своего положения, если бы не имел чувства долга.
– Но, оказавшись в нынешней ситуации, ты, кажется, утратил всякое чувство ответственности и заботы о своем не столь богатом и не таком сильном друге. Раньше ты занимался благотворительностью в масштабах более ощутимых.
– И все равно моя благотворительная деятельность, в каких бы масштабах она ни осуществлялась, не может помочь ему эффективно, – сказал он. – Твой отец увяз в трясине неудач уже слишком глубоко, и он знает об этом. Если он возьмет еще один кредит, ему трудно будет вернуть его. Уолтер задолжал слишком большую сумму слишком многим людям.
Ее молчание свидетельствовало о глубине ее потрясения; но Роберто, сам переживавший в эти минуты нервный стресс, был не в состоянии как-то облегчить ее душевные страдания. Он совсем не предполагал, что их сегодняшняя встреча выльется в такое напряженное противостояние.
– Ты хочешь сказать, – с трудом выдавила из себя Кейт, – что дела у моего отца совсем плохи?
Ей вдруг показалось, что ее голова превратилась в улей и что вместо мыслей в ней кружили сейчас тысячи рассерженных жужжащих пчел, напрочь лишивших ее возможности на чем-то сосредоточиться и рационально думать.
– Роберто, скажи мне откровенно: отец… обанкротился?
Ему не нужно было произносить слова. Ответ был написан на его лице, сурово сжат будто высеченными из камня чувственными губами, хмуро очерчен вокруг карих с бронзовым отливом глаз, уставившихся в одну точку.
Наконец Роберто разжал губы и ответил ей. Но совсем не то, что она прочитала на его лице.
– О нет, вовсе нет! – сказал он.
Неожиданно ее ноги ослабли; еще минута – и Кейт рухнула бы на пол, если бы вовремя не подоспел Роберто. Как тигр, охотящийся за дичью, он сделал два или три молниеносных прыжка и с ходу заключил ее в железные тиски своих рук, не позволив ей не только упасть, но даже сдвинуться с места.
– Все хорошо, керида, – сиплым голосом прошептал он ей на ухо. – Ты не успела упасть. Все в порядке. Успокойся. Ты цела и невредима.
Цела и невредима. Ее мысли кружились, как мечущиеся чайки над гребнями бушующих волн, и эти два слова были единственным кусочком информации, который укладывался в ее помутневшем сознании. О да, наконец-то она почувствовала себя целой и невредимой. Почувствовала себя в родном доме, в безопасности. Впервые это чувство оттеснило на задворки другое – чувство потерянности, страха и одиночества, которое не давало ей покоя в течение всех этих долгих, мучительных шести недель. Казалось, часть сил Роберто перелилась в нее через его руки и пальцы, крепко сжимавшие ее узкую талию.
Он весь горел, и Кейт ощущала этот жар всем своим обмякшим телом; чистый, мускусный запах его кожи щекотал ноздри, нежно возбуждал ее, и ей хотелось без конца вдыхать и вдыхать этот запах и думать только об одном человеке – Роберто Мадругада. Ее голова, казалось, отяжелела и давила на шею; невольно она положила эту тяжелую голову ему на плечо и в тот же миг ощутила острое желание прижаться к нему грудью, животом, всем телом.
– О, Роберто, – прошептала она и провела ослабевшей рукой по его бицепсам.
– Кейт…
Его голос стал хриплым и жестким. Сердце Кейт забилось сильнее, а через минуту она поняла, что их сердца стучат в одном ритме. Кейт опять вздохнула и поудобнее развернула голову на его плече; теперь ее губы почти касались гладкой, загорелой шеи мужчины, и удары двух сердец стали раздаваться чаще, четче и еще сильнее.
– Кейт…
На этот раз, когда он назвал ее имя, в его голосе, казалось, прозвучали своего рода предупредительные нотки, но она слишком уютно устроилась на его плече, ей было слишком хорошо рядом с ним, чтобы обратить на эти нотки какое-то внимание. Впервые после окончания университетского курса в Оксфорде и возвращения из Англии в Штаты она чувствовала покой и расслабление, радость оттого, что находится в отчем доме – там, куда ей всегда хотелось вернуться, куда ее всегда тянуло, где бы она ни оказалась и что бы ни происходило в ее жизни.
Неожиданно сердце Роберто будто замерло на миг, но тут же резко подпрыгнуло и рванулось куда-то в новом, более учащенном ритме. В таком же новом ритме забилось и сердце Кейт. И, как и у Роберто, у нее тоже изменилось дыхание: оно стало более частым, прерывистым, жарким.
– Ро-б-бер… бер-то…
От возбуждения ее бросило в жар, и от этого жара у нее пересохло в горле, поэтому произнесенное ею имя мужчины прозвучало глухо, как трущиеся поверхности ржавого железа, и даже с заиканием. Когда Роберто тоже слегка повернул голову, чтобы не давить щекой на ее щеку, Кейт нервно облизнула пересохшие губы, и, хотя ее глаза были закрыты, она знала, что в этот момент он жадно наблюдал за движением влажного кончика ее языка.
Ее веки набухли и отяжелели, и ей пришлось приложить определенные усилия, чтобы открыть их и встретить его прямой, немигающий взгляд. Темно-карие с бронзовым отливом глаза Роберто будто парализовали Кейт, и на миг она почувствовала себя кроликом, которого гипнотизируют фары движущейся машины, когда он попадает под их ослепительные лучи в кромешной мгле ночи.
Ей не хотелось даже шевелиться. В застывшей позе она нетерпеливо размышляла: что же будет дальше? Внешне она была спокойна до умиротворенности, внутри же у нее все бурлило от ожидания. Кейт знала, что через несколько мгновений наступит момент, которого она ждала всю жизнь. И что этот момент был так же неизбежен, как следующий глоток воздуха или толчок сердца.
– Кейт. – Его голос и на этот раз прозвучал глухо, с хрипотцой, так что ей даже показалось на секунду, что с ней заговорил какой-то чужой человек, а не тот целеустремленный, умный мужчина, каким она знала Роберто чуть ли не с детства. – Мне кажется, я должен поцеловать тебя.
– Я знаю…
– Извини, если ты… Как? Ты знаешь?
