– Зачем? – удивилась я.
– Лампудель, – взвыл он, –
каждый год ты с тупым упорством задаешь один и тот же вопрос. Пора запомнить!
Сумки, те, которые на крыше, привязывают! А теперь живо неси бечевки.
Естественно, ничего даже отдаленно похожего на
шпагат у нас не нашлось, и пришлось бежать в магазин.
– Ты двигаешься со скоростью беременной
черепахи, – разозлился Сережка, получив мотки, – уже половина
десятого, а мы еще тут.
– Извини, – отдуваясь, оправдывалась
я, – пришлось идти на проспект, потому что…
– Она же шелковая! – перебил меня
Сережка. – Лампудель! Ты купила скользкие веревки!
– И что?
– Их невозможно хорошо завязать!
– Ладно, побегу искать другие, –
покорно согласилась я.
– Нет уж, – категорично заявила
Юлечка, – так мы до ужина не уедем, крепи этими.
– Развяжутся! – сопротивлялся
Сережка.
– Нет!
– Да!!
– Нет!!!
– Да!!!!
Понимая, что сейчас супруги начнут открытые
военные действия, я хотела было сказать: «Мухой слетаю за веревками», но тут
вдруг Сережка вполне мирно заявил:
– Ладно, будь по-твоему, но, если сумки
слетят…
– Не слетят, – топнула ногой
Юлечка, – прекрасно доедут. Багажник на крыше только у Вовкиной машины, за
рулем будет Лампа, она ездит тихо.
После привязывания баулов наступил следующий
этап. Из дома вывели собак. Животные понимали, что происходит нечто
неординарное, и нервно поскуливали. Юля открыла дверцу:
– Эй, сюда!
Рейчел спокойно вспрыгнула на заднее сиденье,
коротколапые Муля и Ада бестолково суетились, пытаясь оттолкнуть друг друга,
Рамик перепрыгнул через них и сел впереди.
– Интересное дело, – возмутилась
я, – они что, все со мной?
– У нас сиденья забиты, – хором
ответили супруги, – дети тоже с тобой!
– Потом Мулю всегда тошнит, – заявил
Сережка, – терпеть не могу ее возить!
Ага, а я обожаю катать собачку, которая
обладает синдромом обратной перистальтики. Кстати, Ада во время дороги воет,
Рейчел начинает громко икать, а Рамик трясется, словно сидит под током. Почему
мне всегда достается самая неприятная задача? Хорошо хоть кошка Пингва
путешествует в перевозке.
Не успела я возмутиться, как из подъезда
появилась Магдалена с небольшой кадкой, из которой торчал длинный ствол,
украшенный шапочкой листьев. Пальма!
Несколько лет назад одна из подружек подарила
Лизавете на день рождения это жуткое растение. Сначала в небольшом горшочке жил
крохотный росточек, но уже к зиме он вымахал, и его пришлось пересаживать.
Пальма становилась все выше, горшки все объемнее. Теперь у нас кадка, а само
растение, примерно метрового роста, выглядит отвратительно. Довольно тонкая,
неправдоподобно длинная нога, венчающаяся тремя листочками. Толку от пальмы никакого.
Она не пахнет, не цветет и не дает съедобных плодов. Над ней летают мошки, а
еще Лиза поливает ее какой-то вонючей жидкостью. Вот уже несколько лет я
надеюсь, что она засохнет. Однажды, когда Лизавета уехала на зимние каникулы, я
не поливала пальму и, потирая руки, поджидала ее смерти. Но отчего-то дитя
африканского континента даже не сбросило ни одного листочка. Похоже, пальма
переживет меня.
– Магдалена, – скомандовала
Юля, – садись на переднее сиденье, кадку ставь на пол и держи ее ногами,
поняла?
– Ага, – пискнула девочка и полезла
в «Жигули».
Рамик покорно перебрался на заднее сиденье.
Следом из подъезда вырулил Кирюшка с аквариумом, в котором мирно спала жаба.
– Ты к собакам, – велел Сережка.
– Меня укачивает, – заныл
мальчик, – пусть Магдалена сидит сзади.
Девочка безропотно повиновалась, Кирюшка
устроился на ее месте. Через секунду Магдалена пробормотала:
– Пальма не лезет.
– Не может быть, – обозлился
Сережка, – только что же входила!
– А теперь нет.
Мы заглянули внутрь и констатировали странное
обстоятельство. Мерзкое растение на самом деле было согнуто и грозило
сломаться. Отчего это произошло, я не понимаю до сих пор! Машина-то одинаковая
по высоте что спереди, что сзади.
– Пусть так едет! – обрадованно
воскликнула я, тайно надеясь, что сейчас-то уж точно лишусь пальмы навсегда.
– Ага! – фыркнула Юля. – А
потом Лизка нас убьет. Ну-ка, меняйтесь местами!
Магдалена беззвучно выполнила приказ.
– Меня тошнит сзади, – уперся
Кирюша.
– Тогда отдай аквариум и бери
пальму, – не растерялась Юля.
– Ни за что! – взвыл мальчик. –
Не поеду с идиотским горшком! Вообще тут останусь! Не нужна мне ваша дача на
фиг!
Магдалена тихо стояла у машины, сжимая кадку.
Я вздохнула. Может, правы те, кто утверждает, что детей надо бить? Клава небось
все детство лупила дочку, и вот она теперь само послушание.
– Немедленно полезай назад, –
приказал Сережка.
– Меня стошнит, – зудел
Кирюшка, – плохо станет.
– Давайте привяжем кадку наверху, –
предложила я.
Секунду Сережка стоял с раскрытым ртом, потом,
слегка покраснев, заорал во всю мощь легких:
– Молчать!!!
Кирюшка мигом переместился назад, Магдалена
юркнула вперед, я села за руль, включила зажигание и медленно тронулась с
места. На крыше загрохотали кастрюли, Ада завыла, Муля закашляла, Рейчел стала
издавать квакающие звуки, Пингва зашипела, Рамик заворчал, по салону поплыл
отвратительный запах удобрений… Мы выехали на проспект, и тут Магдалена тихо
спросила:
– Едем на дачу?
За рулем все мое внимание отдано дороге,
поэтому я ответила односложно:
– Да.
– Надолго?
– На все лето.
– Сюда не вернемся?
– Только осенью.
– А как же папа? Он в комнате спит,
пьяный!
От неожиданности я со всей силы нажала на
тормоз. Собаки завизжали, Кирюшка завопил:
– С ума сошла! Не картошку везешь! Детей!
