У нее было предостаточно аргументов. Она еще только начала аргументировать свою точку зрения и прямо заявила ему об этом, не желая подниматься со своего места. Однако Хавьер встал и угрожающе навис над ней, хмуря брови, а его крепко сжатые губы доказывали, что его терпению пришел конец.
— Меня ждут на bodega. Я опаздываю уже на полчаса, — зло сказал он, вновь возрождая в ней ненависть к себе. За этим последовали теперь уже знакомые щелчок пальцами и приказание: — Пошли! Поговорим позже.
Разгневанная, она вскочила на ноги. Блеск в его глазах не оставил ни малейшего сомнения в том, что он заметил ее бессильную ярость и это его забавляет.
Кэти так и подмывало отказаться идти с ним куда бы то ни было, вернуться домой и начать упаковывать вещи. Но это ни к чему хорошему не привело бы. И кроме того, вопреки здравому смыслу ей хотелось быть рядом с ним.
Хотя что тут такого странного? Ведь он обещал, что мы сможем поговорить после того, как он покажет мне bodega, успокоила она себя, когда узкие улочки старого квартала остались позади и они вышли на широкий проспект. Движение транспорта было здесь просто сумасшедшее, и машины с трудом продирались сквозь орды ревущих мотоциклов и мотороллеров, управляемых в основном зелеными юнцами, ни на одном из которых не было шлема.
Хавьер не оставлял ей времени для наблюдений или высказываний, он уверенно стремился вперед, не уступая дороги никому и ничему, все еще пребывая в отвратительном настроении. И привел его в такое состояние ее отказ от предложения о замужестве. А он-то, наверно, ждал слез благодарности, падения на колени и лобзания его сияющих, ручной работы туфель, раздраженно думала Кэти.
Пока она мечтала, как отомстить, Хавьер свернул на сравнительно спокойную улицу, застроенную складами.
Жара все усиливалась, так же как и чувство обиды. Кэти едва удостоила его взглядом, когда он провел ее в арку посреди длинной белой стены. Она еще не успела рассмотреть огромный двор, в котором они очутились, заметила только бросавшиеся в глаза алые цветы бугенвиллей, увивших еще одну внутреннюю стену, а Хавьер уже потянул ее за собой в новую арку, поменьше.
Кэти сразу почувствовала, что здесь намного прохладнее, а контраст между прямо-таки вибрирующим солнечным светом снаружи и полумраком внутри дезориентировал ее, и она чуть не врезалась сослепу в группу людей.
Судя по всему, они успели вовремя, чтобы присоединиться к очередной экскурсии по bodega, и Хавьер тотчас передал ее с рук на руки экскурсоводу, стремясь поскорее избавиться от обременительного груза. Понятно, почему он так ужасно торопился! — злилась Кэти. Если б он опоздал к началу экскурсии, ему пришлось бы водить меня здесь самому.
И это после всех его вкрадчивых обещаний показать мне здесь все и объяснить процесс изготовления хереса!
Ее глаза привыкли к полумраку как раз в тот момент, когда Хавьер отходил от группы туристов. Она долго смотрела ему вслед, отмечая его уверенные, крупные шаги, широкий размах плеч, и ее глаза горели негодованием. Он обещал провести с ней весь день, а когда она отказалась стать его женой, то при первой же возможности постарался избавиться от нее. Теперь она вполне отчетливо могла представить себе, на что была бы похожа семейная жизнь с ним: делай, что тебе говорят, не то хуже будет!
Но ведь я согласилась провести с ним этот день вовсе не из желания побыть в его очаровательной компании, напомнила она себе. Просто я увидела возможность высказать, что я думаю о его оскорбительном предложении и о том, как это подло — обманывать собственную мать.
Обиженная и на него, и на себя, она едва слышала, что говорит гид, хотя, судя по ее спутникам, это было что-то интересное. Если б у нее был выбор, она предпочла бы побродить здесь в одиночестве, наслаждаясь особой атмосферой, которую можно встретить еще разве только в кафедральном соборе, и пытаясь привести в порядок свои смятенные чувства.
Прохладная, полутемная тишина, запахи дерева, вина и сырости были как бальзам для ее взвинченных нервов.
Вдоль стен возвышались огромные дубовые бочки, составленные ярусами чуть ли не до высокого сводчатого потолка, а толщина стен помогала поддерживать относительно низкую температуру. Она вдруг поймала себя на том, что представляет, будто рядом с ней идет Хавьер, они одни в этом прохладном, полном воздуха помещении и он сам ей все объясняет.
Это было бы ужасно! — резко одернула она себя. Он не стал бы объяснять ничего, только то, как именно он отберет у меня ребенка, если я не сделаю все, что он велит.
— Херес никогда не имеет какого-то определенного возраста, — говорил между тем экскурсовод. — Применение системы solera обеспечивает его неизменно высокое качество, основанное на том, что в старое вино добавляют молодое, которое в свою очередь приобретает все характеристики старого. Это наш традиционный прием смешения вин.
Усилием воли Кэти заставила себя выкинуть из головы все многочисленные проблемы, навязанные ей владельцем этой bodega, и предприняла попытку сосредоточиться, следуя за гидом из одного огромного прохладного винного погреба в другой и пытаясь запомнить все, что он говорит. Наконец их ввели в огромный зал, полный разнообразных машин, и, перекрывая грохот, гид прокричал, что это разливочный цех.
Они взобрались по железным ступенькам на некое подобие смотровой площадки.
— А потом пойдем в дегустационный зал! — крикнул один из экскурсантов другому. Все голоса заглушались непрерывным шипением, лязгом и звоном бутылок на огромном ленточном конвейере. Кэти улыбнулась, решив, что не пойдет, она и так уже пьяна от винных паров. И тут ее сердце остановилось: в цеху, что лежал у ее ног, появился Хавьер и вступил в оживленный разговор с одним из рабочих.
Как ни трудно было в это поверить, но она поймала себя на том, что обрадовалась, ей нестерпимо захотелось броситься вниз по лестнице навстречу ему. Ей было одиноко без него, она скучала по теплу его тела, по излучаемой им силе и мужественности. И даже по его суровому взгляду.
Потрясенная неподконтрольными ей мыслями, Кэти закрыла глаза, запрещая себе смотреть на эти мускулистые, обтянутые белой рубашкой плечи, на эту прекрасно вылепленную черноволосую голову, чтобы не давать больше пищи своим глупым фантазиям.
Да что же это со мной такое? Почему меня тянет к такому ужасному человеку, как Хавьер Кампусано? Он же мой враг: он безжалостен, хитер и жесток. Надо быть сумасшедшей, чтобы влюбиться в такого. Особенно, напомнила она себе, если учесть, что брак, который он предлагает, будет чисто формальным. Авансы, которые он делал раньше, были всего лишь попыткой соблазнить меня, а потом с видом победителя утверждать, что такая развратная женщина никак не может быть достойной матерью для наследника семьи Кампусано. Это должно было стать весомым дополнением к оскорбительным лоскуткам информации, которую он собрал, копаясь в прошлом Корди…
— С вами все в порядке? — пожилая женщина осторожно коснулась ее плеча, и Кэти, вздрогнув, открыла глаза, чувствуя себя полной дурой.
