«Из прежних моих поучений вы могли вывести, что мужчина —
дурак; теперь вам известно, что женщина — дьявольская дура»
Марк Твен, «Письма с земли. Письмо восьмое»
Большинство фамилий названных здесь лиц изменены. Почти все
приведенные факты соответствуют действительности. Автор приносит извинения
людям, так или иначе изображенным в романе.
Вместо вступления
Повсюду царило ликование. Прорвавшие Берлинскую стену люди
веселились прямо у Берлинских ворот, столько десятилетий служивших символом раздела
немецкой нации. Ненавистную Стену крушили, к восторгу собравшихся, прямо на
глазах. Били кирками, молотками, просто руками. Молодые парни и девушки
танцевали на Стене, размахивая руками. В эту ночь два Берлина, бывшие столько
лет разными городами, наконец, объединились. Хлынувшие с Восточной стороны
толпы народа прорвали Стену и соединились со своими родными с другой стороны
города.
Он был одним из немногих, кто в эту ночь не разделял
восторга собравшихся. Старательно объезжая места особого скопления людей, он
искал любую возможность проехать из Западной зоны в Восточную. Но сегодня,
когда перестала существовать граница и была разрушена Стена, сделать это было
непросто. Казалось, можно пройти откуда угодно. Пограничники в эти дни словно
позабыли о своих обязанностях. Но идти через контрольные пункты было
невозможно. Повсюду стояли толпы людей.
Пробившись к одному из подобных пунктов, он около часа
пытался пробиться на Восточную сторону. Люди в эту ночь словно обезумели,
многие жители Восточного Берлина стремились попасть в Западный. Пограничные
пункты ранее были символами не только немецкой нации, но и всего мира, четко
поделив его пополам. Словно оказалась зримым воплощением безумного мира,
разделившегося на два лагеря и пытавшегося победить в ожесточенной «холодной»
войне.
Наконец он сумел вырваться из толпы и быстро зашагал по
улице. Машину пришлось оставить в Западном Берлине. В эти ночные часы улицы
Восточного Берлина были непривычно пусты. Словно все население города было
стянуто к Стене. Конечно, это была только видимость. Толпа, состоящая в
основном из молодых людей, определяла настрой города. Пожилые люди, не
согласные с ними, предпочитали отсиживаться дома.
Ему пришлось идти минут пятнадцать, пока наконец он не
свернул на тихую улицу в поисках телефонного автомата. Подойдя к телефону, он
еще раз оглянулся. Быстро поднял трубку, набрал номер.
— Это я, — сказал он торопливо, — только что
прибыл с другой стороны. У меня срочное сообщение от Барона.
— Где ты находишься? — спросил его знакомый голос.
Он назвал адрес.
— Я сейчас приеду, — пообещал его
собеседник. — Жди меня на месте. Никуда не отлучайся.
Он повесил трубку.
Через пятнадцать минут подъехала темно-синяя «Шкода». Он
хорошо знал сидевшего за рулем. И, не раздумывая, нырнул в машину.
— Добрый вечер, — сказал прибывший, — где
твоя машина?
— Оставил на другой стороне. На машине сегодня ночью
проехать невозможно.
— Понятно, — мрачно кивнул встречающий
гостя. — Все словно сошли с ума. Устроили такую вакханалию… Какие сведения
от Барона? — Он мягко тронул автомобиль, оглядываясь назад. Все было
спокойно.
— Он просил передать, что имеет точные данные,
подтверждающие активизацию западногерманской разведки в Югославии. С участием
сотрудников восьмого управления Министерства иностранных дел разрабатывается
план по дестабилизации положения в этой стране и, как следствие, развал ее на
несколько автономных частей, включая Хорватию и Словению, через которые будущая
Германия сможет выйти к Средиземному морю.
— Будущая Германия, — зло усмехнулся сидевший за
рулем, — кому это все нужно? Какая она будет?
— Я просто передаю его сообщение, — связному не
понравилось настроение приехавшего, но он не стал с ним спорить.
— Вон там будущая Германия, — показал его
собеседник, — орут от радости. Завтра они пройдут приступом на наше
ведомство, и уже завтра вечером мы все будем висеть на фонарных столбах. Эгон
Кренц оказался просто болтуном. А Хонеккер не мог больше оставаться. Его бы не
поддержал Горбачев, а без русских танков мы ничто. Блеф. Пустое место. —
Он резко свернул к каналу, проезжая мимо равнодушно стоявшего пожилого
прохожего. Тот, похоже, никуда не спешил.
— Это не мое дело, — строго ответил
связной, — я должен сегодня вернуться в Западный Берлин.
— И ты тоже такой, — зло сказал
встречающий, — все вы бывшие моралисты. А сам наверняка радуешься, что
успел вовремя устроиться в Западном Берлине. И теперь не пропадешь в любом
случае.
— Я выполнял задание.
— знаю я ваши задания. Только ходите тудаи обратно. А
мы все сидели в этом дерьме. Тебе ничего не грозит, ты у нас чистенький.
Документы в порядке, образцовый гражданин Западной зоны. А нам всем что делать?
Куда бежать? В Советский Союз? Так где гарантия, что Горбачев не выдаст нас,
если сдал всю нашу страну, целиком, без остатка.
Он подъехал к каналу и остановился недалеко от моста.
— У тебя нет никаких директив для агентуры? —
связному все меньше нравился этот разговор.
— Ты так торопишься?
— Конечно. Мне нужно быстрее вернуться… Так есть
какие-нибудь директивы?
— Есть, — усмехнулся его собеседник, —
конечно, есть. Сейчас я их тебе вручу.
И, достав из внутренней кобуры пистолет, он, не раздумывая,
выстрелил в сидевшего рядом с ним человека, вышибая ему мозги. Салон машины
забрызгала кровь.
— Директивы, — скрипнул зубами встречавший, —
ему еще нужны директивы. Проклятые сволочи! Испортили мне всю жизнь.
Выйдя из автомобиля, он перетащил тело убитого на свое
место. Быстро обыскал карманы, доставая из них документы, деньги и чиклюключи
от машины. Затем, достав свой паспорт и несколько ненужных бумажек, сунул их в
карман убитого. Тщательно вытер рукоятку пистолета и вложил его в левую руку
погибшего, чтобы была версия самоубийства.
— Директивы, — все время хрипел он от
ненависти, — им еще нужны директивы.
Поставив автомобиль на холостой ход, он вылез из него и
толкнул машину по направлению к каналу. Через несколько секунд послышался удар
о легкие деревянные ограждения, поставленные здесь рабочими. Машина, проломив
препятствие, почти беззвучно вошла в воду. Он еще некоторое время смотрел, как
наполняется водой салон и его «Шкода» уходит под воду. И только когда все было
кончено, тяжело вздохнул, словно действительно расставался с прежней жизнью.
Раз и навсегда. Позади был трудный путь. Впереди ждала неизвестность. Но она его
уже не пугала.
