— Профессиональное будущее было в его заднице.
—Его речь, в которой он объяснил, что он гей и гордится этим, имела большой успех. Ты этого не смог вынести, не так ли? Все учащиеся говорили о его смелости.
— Подумать только, — изумился Кевин. — Получать овации за то, что делаешь это через задницу.
— Но я никак не могу понять, почему Грир Уланова. Кудрявая коротышка с выступающими вперед зубами.
— С лошадиными зубами, — поправил меня Кевин.
— Обычно ты злился на красоток.
— Что угодно, лишь бы она заткнулась. Надоела ее болтовня о заговорах реакционеров.
— А, вот в чем дело, — догадалась я. — Петиция.
(Не знаю, помнишь ли ты, но, когда речь зашла об импичменте Клинтона, по Гладстонской школе циркулировало возмущенное обращение к конгрессменам от Нью - Йорка.)
—Мамси, признай, что сильное увлечение президентом — дикая глупость.
— Я думаю, что тебе не нравятся люди с любыми увлечениями.
— Новые теории? Думаю, тебе нужна своя жизнь.
— У меня была жизнь. Ты забрал ее. — Мы с вызовом уставились друг на друга. — Теперь ты моя жизнь. Все, что от нее осталось.
— Как трогательно, — сказал он.
— Но разве не в этом состоял твой план? Только ты и я, чтобы наконец узнать друг друга.
— Опять теории! Как интересно.
— Совито Вашингтон. — До конца списка было еще далеко, а время истекало. — Я читала, что он сможет ходить. Ты разочарован?
— А мне-то что?
— Но раньше ты им интересовался? Настолько, чтобы попытаться его убить.
— Не пытался его убивать, — твердо сказал Кевин.
—О, понимаю. Ты оставил его с ранами в бедрах нарочно. Боже упаси, мистер Идеальный Психопат не мог промахнуться .
Кевин вскинул руки.
— Ладно, ладно! Я ошибся! Я вовсе не собирался отпускать тупого киномана.
— Джошуа Лукронски, — вспомнила я. — Ты слышал, что «Мирамакс» пригласил твоего друга Джошуа консультантом по сценарию? Они хотят исторической достоверности. Сбываются мечты «тупого киномана».
Кевин прищурился. Ему не нравится, когда посторонние примазываются к его славе. Он также негодовал, когда Леонард Пуг завел свою веб-страничку KK’bestfriend.com, на которой раскрывал грязные секреты нашего сына за цену двойного клика. «Лучший друг, черт побери! — рычал Кевин, когда появилась та страничка. — Ленни был ручным хомяком».
— Если тебя это порадует, — мрачно добавила я, — о баскетбольной карьере Совито речь больше не идет.
— Ну, если честно, меня это действительно радует. Последнее, что нужно этому миру, еще один черномазый, жаждущий побросать мяч в Эн-би-эй. Вернемся к нашей теме!
— К нашей теме! Еще об одном школьном убийстве?
Кевин начал чистить ногти.
— Я предпочитаю называть это традицией.
— Средства массовой информации утверждают, что ты выбрал Совито, потому что он черный.
— Имеет смысл, — фыркнул Кевин. — Девять учеников заперты в спортзале. Только один из них
негритос, и, пожалуйста, «преступление на почве расовой ненависти».
— О, это было преступление на почве ненависти, — тихо сказала я.
Кевин криво улыбнулся:
— Абсолютно.
— То же самое говорят и о Мигеле Эспинозе. Ты убил его, потому что он латиноамериканец.
— Если бы я обошел вниманием цветные общины, меня обвинили бы в дискриминации.
— Однако настоящая причина в том, что он прекрасно учился, не так ли? Перескочил через класс. И все те головокружительные результаты в тестах штата и на предварительных экзаменах в университеты.
— Стоит ему заговорить, и выясняется, что он просто пытается воткнуть в предложение слово «инстанция».
— Но ты знаешь, что означает «инстанция». Ты знаешь все трудные слова. Вот почему ты считал прикольными целые сочинения из трехбуквенных слов.
— Отлично. Но я не ревновал. Если ты на это намекаешь, насколько я понял из твоего скучнейшего допроса с пристрастием.
Я притормозила. Знаешь, Кевин действительно выглядел скучающим. Репортеры вроде Джека Марлина, криминологи, строчащие бестселлеры, школьные директора и учителя и священники, дающие интервью в новостях; твои родители, Телма Корбитт, Лоретта Гринлиф — все эти люди одержимы вопросом, почему КК это сделал. Одержимы все, за примечательным исключением нашего сына. Вот еще одна тема, просто безразличная Кевину: он сам.
— Работник кафетерия. Он не укладывается в схему. — Меня всегда смущало то, что я не могу запомнить его имя. — Его ведь не было в списке?
— Случайные издержки, — сонно сказал Кевин.
Мне не терпелось взбодрить его.
— И я знаю твой секрет о Лоре Вулфорд. Она была красивой, не так ли?
— Избавил ее от хлопот, — равнодушно пробормотал Кевин. — Первый признак морщинки, и она все равно убила бы себя.
— Очень, очень красивой.
— Да. Держу пари, ее зеркало совсем износилось.
— И она тебе нравилась.
Если бы у меня оставались сомнения, театральный гогот Кевина их развеял бы. Не часто у него получается, но тогда он затронул мои чувства, чуть-чуть.
— Пожалуйста, не думай, что у меня такой дурной вкус, — презрительно заявил он. — В Барби не было ничего натурального.
— И это смущало тебя? — не унималась я. — Подводка для глаз, Келвин Кляйн, прически от стилиста. Колготки и переливчатые туфельки. Не холодный, не человеконенавистнический стиль КК.
— Когда я закончил, она была далеко не привлекательной.
— Старая-старая история, — подстрекала я. — «После мрачного признания друзьям, что «если она не будет моей, то не достанется никому...», Чарли Чмо открыл огонь...» Именно это должна была покрыть прискорбная бойня? Еще один прыщавый подросток, отвергнутый недоступной королевой выпускного бала, слетает с катушек?
— Мечтать не вредно, — сказал Кевин. — Хочешь приписать мне безответную любовь? Плод твоего жалкого воображения, не моего.
— Люк Будем был влюблен, не так ли? Ты ведь помнишь? Перл, Миссисипи. Нытик.
