— Здесь, в Бабицах, народу пропасть, — сказал Харламп, — как бы не вышли какие impedimenta
[26]
. Давай лучше в Липкове: там спокойней и мне сподручнее — мы в Бабицах стоим на квартирах.
— А вы столь же большой компанией прибудете, как сегодня? — предусмотрительно осведомился Заглоба.
— Нет, зачем! — ответил Харламп. — Я только с родичами своими, Селицкими, приеду. Да и вы тож, spero, пожалуете без драгун.
— Это, может, у вас на поединок являются с вооруженной охраной, — сказал пан Михал, — у нас так не принято.
— Значит, через три дня, в субботу, в Липкове? — повторил Харламп. — Встречаемся у корчмы, а теперь — с богом!
— С богом! — ответили Заглоба и Володы„вский.
Противники разъехались мирно. Пан Михал в восторге был от предстоящей забавы и пообещал себе, что отрежет литвину усы и презентует их Подбипятке. Остаток пути маленький рыцарь проделал в преотличнейшем настроении. В Заборове он застал королевича Казимира, который приехал туда поохотиться, но лишь издали поглядел на будущего монарха, поскольку спешил обратно. За два дня управился со всеми делами, осмотрел лошадей, расплатился с Тшасковским, вернулся в Варшаву и точно в срок, даже часом раньше, явился в Липков, сопровождаемый Заглобой и Кушелем, который был приглашен вторым секундантом.
Подъехав к корчме, которую держал еврей, они зашли внутрь промочить горло и за чаркой меду завели с хозяином беседу.
— А что, пархатый, дома здешний пан? — спросил Заглоба.
— Пан в городе.
— А много у вас в Липкове стоит шляхты?
— У нас пусто. Один только пан у меня остановился, сидит сейчас в чулане — богатый пан с лошадьми и прислугой.
— А отчего он не заехал в усадьбу?
— Видать, не знаком с нашим паном. Да и усадьба с месяц уже как на запоре.
— Может, это Харламп? — предположил Заглоба.
— Нет, — ответил Володы„вский.
— Ой, пан Михал, а мне сдается, он это.
— С какой еще стати!
— Пойду погляжу, кто таков. А давно у тебя пан этот?
— Сегодня приехал, двух часов нету.
— А откуда, не знаешь?
— Не знаю, издалека, верно, — лошадей совсем загнал. Люди говорили, из-за Вислы.
— Почему ж он именно здесь, в Липкове, остановился?
— Кто его знает?
— Пойду взгляну, — повторил Заглоба, — вдруг кто знакомый.
И, подойдя к закрытой двери в чулан, постучал в нее рукоятью сабли и спросил:
— Можно войти, милостивый сударь?
— А кто там? — отозвался изнутри голос.
— Свои, — ответил Заглоба, приотворяя дверь. — Прошу прощения, может, я не впору? — добавил он и просунул голову в щель.
И вдруг отпрянул и захлопнул дверь, точно смерть увидел. На лице его отобразились одновременно ужас и безмерное изумление; разинув рот, он уставился на друзей безумным взглядом.
— Что с тобой? — спросил Володы„вский.
— Тише! Ради Христа, тише! — проговорил Заглоба. — Там… Богун!
— Кто? Да что с тобою, сударь?
— Там… Богун!
Оба офицера вскочили как ужаленные.
— Ты что, братец, ума решился? Опамятуйся: кто там?
— Богун! Богун!
— Быть не может!
— Чтоб мне не сойти с этого места! Клянусь богом и всеми святыми.
— Чего же ты всполошился? — сказал Володы„вский. — Коли так, значит, господь его нашим препоручил заботам. Успокойся, сударь. Ты уверен, что это он?
— Как в том, что с тобой говорю. Своими глазами видел: он переодевался.
— А он тебя видел?
— Не знаю, нет как будто.
У Володы„вского сверкнули глаза точно угли.
— Эй, ты! — тихо позвал он корчмаря, махнув рукою. — Поди сюда! Есть еще оттуда выход?
— Нету, только один, через эту комнату.
— Кушель! К окну! — шепотом приказал Володы„вский. — Теперь ему от нас не уйти.
Кушель, ни слова не говоря, бросился вон из комнаты.
— Успокойся, сударь любезный, — сказал Володы„вский. — Не за тобой пришла костлявая, по его душу. Что он тебе может сделать? Ничего ровным счетом.
— Да это я от изумления никак не опомнюсь! — ответил Заглоба, а про себя подумал: «И вправду, чего мне страшиться? Пан Михал под боком — пускай Богун боится!»
И, напыжась грозно, схватился за саблю.
— Ну, пан Михал, теперь ему никуда не деться!
— Да он ли это? Мне все не верится. Что ему здесь делать?
— Хмельницкий его прислал шпионить. Это уж как пить дать! Погоди, пан Михал. Давай схватим его и поставим условие: либо он отдает княжну, либо мы его предаем правосудию.
— Лишь бы княжну отдал, а там черт с ним!
— Ба! А не мало ли нас? Всего двое да Кушель третий. Он свою жизнь дешево не продаст, и люди при нем есть.
— Харламп с двумя приятелями приедет — уже нас станет шестеро! Хватит!.. Тсс!
В эту минуту дверь отворилась, и Богун вошел в комнату.
Должно быть, ранее он не узнал заглядывавшего в чулан Заглобу, поскольку теперь, завидя его, внезапно вздрогнул, и будто пламя полыхнуло с лица атамана, а рука с быстротою молнии опустилась на эфес сабли, — но все это продолжалось одно лишь мгновенье. Пламя тотчас погасло, лицо, однако, чуть-чуть побледнело.
Заглоба глядел на него, не произнося ни слова, атаман тоже молчал, тихо стало, как в могиле. Два человека, судьбы которых столь удивительным образом переплетались, прикинулись, будто друг друга не знают.
Это продожалось довольно долго. Володы„вскому показалось, что прошла целая вечность.
— Хозяин! — сказал вдруг Богун. — До Заборова далеко отсюда?
— Недалеко, — ответил корчмарь. — Ваша милость сейчас желает ехать?
— Да, сейчас же, — сказал Богун и направился к ведущей в сени двери.
— Минуточку! — раздался голос Заглобы.
Атаман мгновенно остановился как вкопанный и, поворотясь к Заглобе, уставил на него страшные черные свои зеницы.
— Чего изволишь? — коротко спросил он.
— Хм… Сдается мне, откуда-то мы знакомы. Уж не на свадьбе ли на русском хуторе встречались?
— Воистину! — резко сказал атаман и снова опустил руку на эфес сабли.
— Как здоровьице? — продолжал Заглоба. — Что-то больно спешно ты, сударь, хутор тогда покинул, я и не успел попрощаться.
