Вдруг Редзян дернул его за рукав:
— Ваша милость!..
— Чего тебе? — спросил Заглоба, недовольный, что прерывают его размышленья.
— Видели, ваша милость? Волк перебежал дорогу.
— Ну и что?
— А волк ли?
— Догони да проверь.
В эту минуту Володы„вский придержал лошадь.
— А мы, часом, не сбились с дороги? — спросил он. — Пора бы уже быть на месте.
— Нет! — ответил уверенно Редзян. — Как Богун говорил, так и едем. Господи, поскорей бы уже все это кончалось.
— Скоро и кончится, ежели верно едем.
— Я еще хочу вас, судари, попросить: присматривайте за Черемисом этим, покуда я с колдуньей толковать буду; мерзок он, видно, ужасно, но из пищали без промаху стреляет.
— Не бойся. Поехали!
Но не проехали они и полсотни шагов, как лошади начали храпеть и прясть ушами. Редзян прямо-таки гусиной кожей покрылся: ему представилось, что из-за излома скалы вот-вот раздастся вой упыря или выскочит невиданная паскудная тварь, — однако оказалось, лошади захрапели потому лишь, что всадники приблизились к логову того самого волка, который раньше напугал парня. Вокруг было тихо, даже саранча стрекотать перестала, потому что солнце уже скатилось на край неба. Редзян перекрестился и вздохнул с облегченьем.
Вдруг Володы„вский остановил лошадь.
— Вижу яр, — сказал он, — вход валуном завален, а в валуне проем.
— Во имя отца, и сына, и святого духа, — прошептал Редзян, — это здесь!
— За мной! — скомандовал, заворачивая коня, пан Михал.
Через минуту они достигли проема и въехали под каменный свод. Перед ними открылся глубокий яр, густо заросший по склонам, образующий в своем начале просторную полукруглую поляну, словно бы обнесенную высокой отвесной стеною.
Редзян завопил что было мочи:
— Бо-гун! Бо-гун! Здорово, ведьма! Здорово! Бо-гун! Бо-гун!
Придержав коней, друзья постояли несколько времени в молчанье, потом Редзян снова принялся кричать:
— Богун! Богун!
Издалека донесся лай собак.
— Богун! Богун!..
На левом склоне яра в красных и золотых лучах солнца зашелестели густые заросли боярышника и дикой сливы; немного погодя чуть ли не на самом краю обрыва появилась какая-то фигура: изогнувшись и заслонив глаза рукою, она разглядывала пришельцев.
— Это Горпына! — сказал Редзян и, приставив ковшиком ладони ко рту, в третий раз крикнул: — Богун! Богун!
Горпына начала спускаться, откинувшись назад для равновесия. Шла она быстро, а за нею катился низкорослый, коренастый человечек с длинной турецкой пищалью; кусты ломались под тяжелыми шагами ведьмы, камни с грохотом скатывались на дно оврага; изогнувшаяся, в пурпурном блеске, она и впрямь казалась исполинским сверхъестественным существом.
— Вы кто? — спросила, спустившись, зычным голосом ведьма.
— Как живешь, касатка? — крикнул в ответ Редзян; едва он убедился, что перед ним не духи, а люди, к нему вернулось обычное хладнокровье.
— Ты, никак, Богунов слуга? Ну да! Узнаю! Здорово, малый! А это с тобой что за птицы?
— Дружки Богуновы.
— Хороша ведьма, — буркнул в усы пан Михал.
— А сюда пошто прискакали?
— Вот тебе пернач, нож и перстень — смекаешь, что это значит?
Великанша взяла все и внимательно осмотрела каждую вещицу, после чего сказала:
— Они самые! Вы за княжной, что ли?
— Точно так. Здорова она?
— Здорова. А чего Богун сам не приехал?
— Ранен Богун.
— Ранен… Я на мельнице видала.
— Коли видала, зачем спрашиваешь? Врешь небось, бесстыжая! — совсем уже по-свойски заговорил Редзян.
Ведьма усмехнулась, показав белые, как у волчицы, зубы, ткнула Редзяна кулаком в бок.
— Ну ты, парень!
— Пошла прочь!..
— Испугался? А то поцеловал бы! Когда княжну заберете?
— Прямо сейчас, лошади только отдохнут…
— Ну и забирайте! Я с вами поеду.
— А ты зачем?
— Брату моему смерть написана. Его ляхи на кол посадят. Поеду с вами.
Редзян изогнулся в седле, будто для того, чтобы удобнее было говорить с ведьмой, а сам незаметно положил на пистолет руку.
— Черемис, Черемис! — негромко крикнул он, чтобы привлечь внимание своих спутников к уродцу.
— Зачем зовешь? У него язык отрезан.
— Я не зову, я красоте его дивлюсь. Неужто бросишь его? Он муж твой.
— Он мой пес.
— И вас только двое в яру?
— Двое. Княжна третья!
— Это хорошо. Ты без него не поедешь.
— Я тебе сказала: поеду.
— А я тебе говорю: останешься.
Было в голосе парня нечто такое, отчего великанша повернулась, не сходя с места, и на лице ее выразилось беспокойство от закравшегося в душу внезапного подозренья.
— Що ти? — спросила она.
— От що я! — ответил Редзян и выстрелил почти в упор из пистолета
— пуля попала промеж грудей ведьмы: на минуту всю ее заволокло дымом.
Горпына попятилась, раскинув руки, глаза выкатились, нечеловечий вопль вырвался из глотки. Пошатнувшись, она грянулась навзничь.
В ту же секунду Заглоба хватил Черемиса саблей по голове с такой силой, что кость хрястнула под лезвием. Чудовищный карла, не издав и стона, свернулся как червь и задергался в корчах, а пальцы его, будто когти издыхающей рыси, то скрючивались, то снова распрямлялись.
Заглоба вытер полой жупана дымящуюся саблю, а Редзян соскочил с лошади и, схвативши камень, бросил его на широкую грудь Горпины, а потом стал шарить у себя за пазухой.
Исполинское тело ведьмы еще вздрагивало, она била ногами землю, судорога страшно исказила ее лицо, на ощерившихся зубах выступила кровавая пена, а из горла исходило глухое хрипенье.
Между тем Редзян вытащил из-за пазухи кусочек освященного мела, начертил на камне крест и промолвил:
— Теперь не встанет.
После чего вспрыгнул в седло.
— Вперед! — скомандовал Володы„вский.
Вихрем помчались друзья вдоль ручья, бегущего посредине яра, миновали редкие дубы, растущие при дороге, и глазам их открылась хата, а за нею высокая мельница. Мокрое колесо сверкало, точно багряная звезда, в лучах заходящего солнца. Два огромных черных пса, привязанные по углам хаты, рванулись к всадникам с яростным лаем и воем. Володы„вский ехал первым и первым достиг цели; соскочив с лошади и подбежав к двери, он пнул ее ногой и, бренча саблей, ворвался в сени.
