– Тут абсолютно надежно, – сообщила
Соня, когда мы уселись за большим деревянным столом с пузатым самоваром. –
Живу в гадюшнике. Слуги все как один муженьку наушничают, а он…
Она безнадежно махнула рукой. Неожиданно стало
ее жаль. Сама я выбегала замуж четыре раза, но в конце концов твердо решила,
что лучше жить одной. Некого бояться, не перед кем отчитываться, не надо
выслушивать упреки…
Может, где-то по полям и лугам бродят
настоящие мужчины: честные, умные, добрые, ласковые, понимающие, но мне такие
не попались ни разу.
Выходя замуж, я всякий раз искренне считала,
что иду под венец в последний раз. Никогда не искала себе выгодного, богатого
супруга, и наличие денег у жениха не являлось решающим фактором. Наверное, мне
всегда казалось, что абсолютная зависимость, пусть даже от любящего и любимого
человека, чревата необратимыми последствиями. А вот Соня Рогова так не считала
и теперь пожинает плоды своего легкомыслия.
– У меня жуткая жизнь, – жаловалась
она «сестре» любовника, – просто живу в золотой клетке. Ни друзей, ни
подруг, даже поговорить не с кем!
– Отчего же? – совершенно искренне
удивилась я.
– С кем попало муж не разрешает
водиться, – по-детски сообщила Соня, – только с женами его приятелей,
а они дуры и пираньи. Только и думают, как бы денег побольше из мужиков своих
вытянуть. Мой Сергей не жадный, баксы не считает, купить могу абсолютно все,
что пожелаю… Зато ревнив, как Отелло.
Очевидно, бедной бабе и впрямь не с кем
пообщаться, раз вываливает все первой встречной. К тому же глаза Сони
лихорадочно блестели, а крылья тонкого породистого носа нервно раздувались.
Казалось, она не очень-то испугалась и удивилась визиту посторонней женщины…
– Нанял Эсфирь Григорьевну, –
жаловалась Рогова, – просто сыщица. Все видит и слышит, горничные тоже
докладывают, стараются. И вы еще явились, ну какого черта домой? Не могли, что
ли, у Лени встретиться? Денег за молчание хотите, сколько? Брат ваш мне
нравится, хороший мальчик, боюсь только, Сергей пронюхает. Знаете, под каким
предлогом уезжаю из дому?
Она еще сильнее задергала носом и рассмеялась.
– Учусь на живописца. И ведь как здорово
придумала! Наняла бабу безработную, одела под себя, причесала… Та и бегает на
занятия, жуткие пейзажи малюет. Я их потом Сергею демонстрирую, очень хвалит…
Она принялась истерически хохотать, ухватила
сумочку и пошла в туалет. Я осталась сидеть в полном недоумении. Ну кем надо
быть, чтобы так разговаривать с незнакомым человеком? На дуру вроде не похожа,
так в чем же дело?
Госпожа Рогова вернулась спокойной и
рассудительной. Нервное подергивание носом тоже исчезло.
– Итак, чего вы желаете? Денег?
Вот ведь какая страшная дама: абсолютно без
памяти, да еще настроение меняется каждую секунду.
– Вы знаете Майю Колосову? – задала
я встречный вопрос.
– Мышку? – удивленно переспросила
банкирша. – Конечно, мы с ней в одном классе учились. Не повезло ей,
бедной, живет просто в ужасающей нищите. Мы с Алькой ходили к ней на день
рождения, так ушли просто в шоке…
«Что же ты не помогла подружке? –
подумала я. – Оставила бы ей пару сотен баксов, небось пожалела?»
Софья Николаевна продолжала ужасаться.
– На столе, представляете, стоял салат из
крабовых палочек, селедка с картошкой и жуткий торт с маргариновыми розами.
Вспомнив, с каким восторгом Майя описывала
приготовленное угощение, я прервала Соню:
– Помните, куда отправили ее
подрабатывать прислугой?
– Ну, – отозвалась дама, – к
Никитиным, а что?
– Мне надо попасть к ним в дом и
поговорить с хозяйкой.
Софья Николаевна перегнулась через стол, и ее
умело накрашенное лицо оказалось прямо перед моим носом. Ноздри собеседницы
вновь начали ходить ходуном, огромные, бездонные зрачки воткнулись в мои глаза.
– Странно все это, – протянула
Соня, – очень странно…
Она задергала кончиком носа, и я заметила над
верхней губой мельчайшие белые пылинки. Все разом встало на свои места. Рогова
нюхала кокаин. Отсюда резкая смена настроения, немотивированная болтливость,
сексуальная невоздержанность и истеричность. Интересно, ревнивый супруг в
курсе?
– Зачем вам Ванда Никитина? –
продолжала вопрошать Соня. – Если хотите у нее подработать, так берет
только замужних.
Интересно, на мне что, стоит клеймо одинокой
женщины?
– Майя Колосова тоже не имеет
супруга, – напомнила я, – вы же сами подругу на учет в брачное агентство
ставили, а ее наняли…
Рогова оглядела мои брильянтовые серьги,
подарок Кеши на день рождения, и тихонько уточнила:
– Вы-то ведь не прислугой хотели пойти…
– Как же еще у Никитиных можно
заработать, ну секретарем, компаньонкой, назовите как угодно, все равно суть
одна – горничная.
Соня истерически захохотала.
– Так ничего не знаете? Господи, ну до
чего смешно!
Подождав, пока она успокоится, я обиженно
спросила:
– Чего не знаю?
Софья Николаевна опять впилась в мое лицо
своими глазищами. Очевидно, у нее наступил самый кайф, потому что она выглядела
расслабленной, довольной и какой-то сытой, хотя и не прикоснулась к аппетитному
салату из курицы.
– Слушай внимательно, – перешла она
со мной на «ты», – у Никитиных дома бардак, то есть бордель.
– В каком смысле?
– В прямом, публичный дом, только
необычный…
Сонечка вытащила из золотого портсигара
самодельную папироску, и характерный сладковатый дым поплыл над нашим столиком.
Так, она еще и травку курит. Если и дальше станет продолжать в том же духе,
скоро перейдет на колеса, сядет на иглу и просто не дождется вожделенного
наследства от своего банкира! Но подобные мысли, очевидно, не приходили в
голову Софье Николаевне, потому что дама блаженно глотала дым и окончательно
растеклась.
Ванда, бывшая жена Алексея Никитина. Вернее,
не бывшая, а брошенная. Алексей Иванович не развелся с ней, а просто ушел к
другой бабе. Дочке и супружнице оставил роскошный особняк, машину, но денег не
дал.
– Хватит с вас того, что имеете, –
категорично заявил Никитин.
Не привыкшие ни в чем себе отказывать,
избалованные дамы сначала впали в транс, потом Ванде пришла на ум весьма
плодотворная мысль.
