Через десять минут выяснилось, что, конечно
же, в камере ничего нет, и дежурная нехотя сообщила номер комнаты. Я поднялась
на пятый этаж и пошла искать горничную. Хорошенькая девочка лет двадцати пяти
отлично запомнила Базиля. Во-первых, он давал хорошие чаевые, во-вторых,
практически не бывал в номере.
– Конечно, – откровенничала
девушка, – мало кто приезжает, чтобы сидеть в комнате, но ночевать все же
приходят, а ваш знакомый как в понедельник уехал, так только во вторник
вернулся. Грязный, жуть! Полдня потом мылся и вещи стирал. Я еще так удивилась
– сам в ванной руками тер! У нас ведь прачечная есть, и недорого! А затем
совсем пропал. Приехала только женщина, русская, красивая очень. Я как раз в
номер с пылесосом вхожу, а она вещи собирает…
Горничная сначала перепугалась и решила, что в
люкс проникла воровка. Но дама тут же развеяла все подозрения, показав паспорт
Корзинкина. По ее словам выходило, будто Базиль сильно простудился и остался
лежать у нее дома, вещи только просил забрать. Девчонке, в общем, было все
равно. Номер оплачен, а где турист проживает, никого не касается. Женщина
увезла саквояж, и через несколько дней номер занял бизнесмен из Берлина.
– Женщина, ну та, которая забирала вещи,
была тоненькая маленькая блондинка?
– Совсем наоборот – высокая крупная
брюнетка.
Лола! Вот кто унес чемодан Базиля, значит, она
знает, или по крайней мере, знала, где Корзинкин. И где он пропадал целую ночь?
Ума не приложу. И ведь ни разу не позвонил мне, хотя раньше всегда, едва
появившись в Москве, тут же сообщал о приезде, приходил в гости, передавал
приветы от Сюзетты.
Я тихо покатила в Ложкино, прихватив пару
коробочек с пирожными. Следовало как следует обдумать, что делать дальше. Но
если где и можно спокойно предаваться собственным мыслям, то только не у нас
дома.
Со второго этажа несся сердитый вопль
близнецов и гневный голос Серафимы Ивановны.
– Что случилось? – сунула я голову в
детскую.
– Аня хотела выпить клубничный шампунь, а
я не дала, – крикнула няня.
Ладно, здесь все в порядке. Маня в
ветеринарной академии, Кешка с Ольгой где-то носятся, а вот где Миша и Галя?
В столовой обнаружилась кипа исписанных
листочков и мужские тапки, в гостиной еще стопка исчерканной бумаги и одна
женская красная домашняя туфля. Может, пошли в кабинет, к компьютеру? Но в
просторной комнате никого, а на экране крутится виртуальный сине-белый мячик… В
спальнях пусто… Да куда все подевались, кстати, и собаки исчезли. Наверное,
бродят по саду.
Засыпанные прелой листвой дорожки оказались
пусты, к тому же, несмотря на солнце, довольно холодно, а наши псы большие
любители тепла и в подобную погоду предпочитают спать, зарывшись в пледы.
Вернувшись в дом, я пошла на кухню, но Ирка и
Катерина, мирно глядевшие телевизор, только пожали плечами.
– Где-то здесь, в город не
уезжали, – сообщила домработница.
Я поднялась на второй этаж, распахнула дверь в
спальню сына и Зайки. На большой кровати, на Ольгиной половине преспокойненько
лежал профессор. На тумбочке высилась гора скорлупок от фисташек, несколько
банановых кожурок, два пластмассовых стаканчика из-под мороженого… Рядом, на
Аркашкиной части, возлежали пит и ротвейлер. Их морды были перемазаны крошками
от чипсов. Математик читал толстенную книгу, время от времени засовывая руку в
большую коробку «Принглс». Псы, радостно виляя хвостами, ждали подачки. Хучик
примостился на животе профессора, Жюли и Черри мирно спали в креслах. Ни
терьериха, ни пуделиха не любят соленое, им подавай чего послаще.
– Миша, – возмутилась я, – что
вы тут делаете?!
Мужчина оторвался от книги и секунду смотрел
на меня невидящим взором, потом, очевидно, вернувшись на землю, внезапно сел и
спросил:
– Даша? Я вам нужен?
От резкого движения Хучик скатился на другую
кровать. Но объевшийся мопс даже не пошевелился.
Я пришла в полное негодование.
– Мопсу нельзя давать столько есть!
– Но он просит, – попробовал спорить
Миша.
– У этой собачки нет стоп-сигнала, будет
есть, пока не лопнет. И почему вы лежите в этой комнате?
Миша удивленно оглядел Кешкину спальню:
– Разве я не здесь живу?
– Нет, ваша обитель следующая по
коридору.
– Действительно, – пробормотал
профессор, – то-то мне странно казалось. Утром просыпаюсь – одна кровать,
днем зайду – две стоят, а вечером вновь одна!
– Просто все время путали и заходили днем
в Кешкину комнату. Значит, это вы едите в постели?
Математик принялся накручивать волосы.
– Совершенно машинально, привык, знаете
ли, работать и жевать, вот, взял сначала мороженое, потом фисташки, а тут еще
Манюня чипсы принесла…
– Ладно, – прервала я поток
объяснений, – давайте уберем мусор, и идите к себе, а то сейчас Ольга
явится, и начнется буря.
– Вы правы, страшно неудобно вышло, еще
раскрыл шкаф и думаю, откуда тут женские вещи?
Я принялась выпихивать ненормального за дверь.
Потом кое-как сгребла объедки, стряхнула скорлупки и крошки с покрывала и
выгнала прочь собак, затем постучалась к Мише.
– А где Галя?
– Кто? Какая Галя? – опять еле-еле
оторвался он от книги.
– Галя Верещагина, физик-теоретик, –
решила я запастись терпением.
– Ах Галочка! Куда-то вышла. Удивительная
женщина, редкий, светлый ум, абсолютно нестандартное мышление, блестящая логика
и почти энциклопедическое образование. Мне до сих пор не встречались подобные
женщины. Просто получаю удовольствие от общения с ней.
Я тихонько закрыла дверь и пошла к себе. Ну
как, скажите вы мне, можно женить такого субъекта? Да он ровно через две минуты
забывает имя возлюбленной!
Провалявшись полночи без сна, наконец нашла
гениальное решение. По словам Сюзетты, Базиль приехал для того, чтобы отыскать
клад, зарытый предприимчивым дедулей. Полный бред, конечно. Но один из наших
внезапно разбогатевших знакомых купил огромную квартиру в доме на Старом
Арбате. В апартаментах, где недавно была коммуналка, последний раз ремонт
делали в 1916 году. Затем комнаты бесконечно переходили из рук в руки, и
максимум, что предпринимали новые владельцы, – побелка потолков и
переклейка обоев.
