– А ты послушай, – забыла про работу
Вера, – сразу поймешь, что дело нужно только с нами иметь!
Я уселась поудобней и разинула рот.
Трофим прожил много лет, очевидно, Корзинкиным
господь отсыпал богатырское здоровье. Во всяком случае, мужчина практически
ничем не болел и слег только в 102 года, сломав ногу. Похоронил и сына, и сноху.
На смертном одре решил исповедаться внукам – Алексею с Верой. Вот тогда-то они
и узнали, что принадлежат к древнему роду, а под Москвой преспокойненько стоит
«их» усадьба.
– Никому, детки, не говорите, –
наставлял проживший всю жизнь в страхе мужик, – власть переменится, опять
сажать начнут! Пользуйтесь фамилией Никитиных, ничем я ее не опозорил. Только
имейте в виду, сдается, у дочери Евлампии все бумаги целы, и паспорт мой
настоящий, и купчая на дом и землю, съездили бы потихоньку, поинтересовались, да
и забрали.
Чтобы Авдотья признала господских внуков, дед
снял с груди тяжелый золотой крест на витой цепочке.
– Покажите бабе, сомненья и отпадут.
Еще он припомнил Николая.
– Вор брат мой и негодяй, – плевался
умирающий, – увез с собой все отцовское богатство и ни разу не написал, не
поинтересовался. Хотя какой он родственник, приблудыш. Маменька согрешила,
родила невесть от кого, крови Корзинкиных в нем ни капли, хоть отец и признал
выблядка. Так что помните, одни вы наследники по праву, вам и владеть домом.
Алексей с Верой похоронили дедушку и поехали в
Горловку. Здесь их ждало горькое разочарование. Усадьбу превратили в детский
сад, а Авдотья давным-давно умерла. Правда, Прохор признал детей, долго
разглядывал их и сказал:
– Трофимова кровь, что глаза, что волосы,
издалека видать – Корзинкины.
Но бумаг не нашлось. То ли умиравший дедушка
напутал, то ли Авдотья скончалась, не выдав секрета.
– Понимаете теперь, что владеете нашей
собственностью, – втолковывала мне Вера Ивановна, – да еще хотите за
нее бешеные тысячи, фу, как некрасиво.
Я забормотала:
– Так кто ж знал-то, Авдотья уверяла –
есть два наследника. Трофим и Николай. Ладно, так и быть, за три тысячи верну.
– Чудесно, – обрадовалась дама,
прекратив торг, – завтра вечером подъезжайте ко мне. Пишите адрес.
– Чего завтра-то? – буркнула
я. – Думала, сейчас покончим с этим делом.
– Ну, милая, – улыбнулась
Вера, – кто же такие деньги с собой таскает, да и документы, наверное,
спрятаны?
Я поднесла руку к груди, пощупала комья ваты и
сообщила:
– В самом надежном месте.
– А где остановились? –
поинтересовалась «помещица».
– Тебе какая печаль? Чай, не на вокзале
сплю, – схамила я, – прощевай покеда, а к завтрему деньги готовь,
принесу нужное.
«Вольво» не хотел отпираться. Я довольно долго
ковыряла ключом в замке, проклиная ноябрьский холод и безостановочно падающий
снег. Наконец дверца поддалась. Только я собралась сесть в машину, как за
спиной раздался грозный голос:
– Ты что здесь делаешь?
Пожилой, похожий на хомяка милиционер грозно
глядел из-под шапки-ушанки.
– Как что? – удивилась я. –
Ехать собираюсь.
– Думаешь, поверю, что это твоя
тачка? – хмыкнул мент. – Да тебе всю жизнь на одно ее колесо
работать.
Я вытащила права и техпаспорт.
– Ну и где эта Дарья Ивановна? – не
отставал бдительный стражник.
Вздохнув, вынула из бардачка бутылку
минеральной воды, намочила носовой платок и принялась тереть лицо. Черные
брови, помада, румянец и тени остались на бумаге. Потом сняла парик и цветные
линзы. У мента отвисла челюсть.
– Вопросы будут?
– Отчего вы так краситесь? – не
выдержал патрульный. – Честно говоря, думал, что бомжа машину обокрасть
хочет!
Отдав десять долларов за бдительность, я
поехала в Ложкино. Все-таки схожу завтра к Вере Ивановне домой, посмотрю там,
что к чему, а потом заартачусь, начну набивать цену…
В столовой мирно обедали Миша и Галя.
– Не поехала на ипподром?
– Уже вернулась, – коротко ответила
женщина.
Мы в молчании съели суп и второе, тут вошел
Кеша.
– Говорю же, – твердил он в
телефонную трубку, – таких дураков еще не встречал. Вашему сыну дали
только два года потому, что судья и народные заседатели чуть не скончались со
смеху. Пойдете на свидание, объясните ребенку, что вооруженный грабеж – совсем
не его дело, лучше пусть выберет другой род занятий.
И он сердито хлопнул крышкой мобильника.
– Что случилось? – поинтересовалась
я.
Некий Иванов, 19 лет от роду, решил ограбить
кассу в дорогом бутике. Подготовился тщательно, приобрел устрашающего вида
макет пистолета, а на голову натянул черный чулок. Дальше как в кино. Вошел,
крикнул посетителям:
– Всем лечь лицом вниз, – и
отправился набивать пакет купюрами.
Но тут одна из покупательниц, весьма пожилая
дама, громко спросила у него:
– Сынок, который час?
Позднее ее дочь, взявшая некстати маму в
магазин, рассказывала, что перепугалась до полусмерти. Родительница давно живет
в собственном мире и абсолютно не ориентируется в действительности. Но
грабитель повел себя более чем неожиданно. Он посмотрел на наручные часы, потом
понял, что через чулок ему никак не разглядеть цифры на циферблате, и стащил
маску.
– Без пятнадцати два, бабуля, –
последовал ответ, и маска была вновь водворена на лицо.
Но именно этих секунд хватило видеокамере,
чтобы запечатлеть на пленке физиономию новоявленного Аль Капоне.
Нашли дурака через несколько часов. Показали
кадр по московскому телевидению, и телефон раскалился от звонков соседей.
Бедный Кешка, в руки которого попало дурацкое
дело, выглядел на процессе более чем глупо. Судья, откровенно ухмыляясь,
спросила у адвоката:
– Значит, считаете, что подобное
поведение подсудимого свидетельствует о его хорошем воспитании и отсутствии
преступного замысла?
– Ваша честь, – завел Аркашка.
– Не надо, – отмахнулась
служительница Фемиды и, уже не скрывая смеха, быстренько добавила: – Суд
удаляется на совещание.
