– Ну, например, сто долларов.
– Так, – вздохнул милиционер, –
взятку суете?
– Упаси бог, гуманитарную помощь.
– Ладно, вынимай, – неожиданно
перешел на «ты» страж закона.
Симпатичная зеленая бумажка перекочевала в
лопатообразную руку, и капитан, сняв трубку, что-то быстро пробормотал. Минут
через пять конвойный ввел Ефима, но в каком виде! Один глаз заплыл и украсился
синяком, куртка в грязи, брюки абсолютно изжеваны, шапки нет, зато здоровый
глаз горит злым огнем. Увидав меня, милый дедуля сообщил:
– Во, видала придурков, в обезьянник
посадили! И всю ночь продержали, компьютера у них нет, чтобы личность
проверить!
– Компьютер есть, – оскорбился
долларолюбивый капитан, – только сами виноваты, зачем назвали 1939 год
рождения? Мы и искали такого Галактионова и, конечно, не обнаружили. Органы
обманываете. Вот, в паспорте черным по белому – 1906 г. Сказали бы вчера правду
и проследовали бы по месту проживания. Кто ж со стариком связываться станет?
Прямо смешно, ведь не баба!
Услышав напоминание о возрасте, Ефим Иванович
обозлился до предела:
– Да я в свои девяносто больше могу, чем
ты в тридцать, дурачок, дело не в возрасте.
Капитан, оформлявший какую-то бумажку,
буркнул:
– Это точно, никогда не дрался на улицах.
– Задора в тебе нет, – вздохнул
старик, аккуратно трогая опухший глаз, – я придурка того здорово
поколотил?
– Петренко? – спокойно переспросил
мент. – Ерунда, до кратковременного расстройства здоровья.
– Надо же, – пригорюнился
дедуля, – думал, хоть ребро ему сломал…
– Хорошо, что не сломал, –
пробормотал капитан, лихорадочно заполняя бесконечные бланки, – статью за
хулиганство никто не отменял.
– Скучный ты, – вызверился
старик, – сидишь целый день жопой на стуле, небось весь прибор отсидел, с
женой и не поиграть…
Милиционер уставился на деда, ручка замерла в
воздухе.
Испугавшись, что он сочтет подобное
высказывание оскорблением при исполнении служебных обязанностей, я ухватила
деда за воротник и защебетала:
– Сейчас, сейчас, быстренько, спасибо,
товарищ капитан…
– Тамбовский волк ему товарищ, –
незамедлительно отозвался Ефим.
Капитан вновь замер с ручкой над столом и
осведомился:
– Сидели когда? За что срок мотали?
– Что вы, – залебезила я, –
никогда, абсолютно добропорядочный член общества, просто кино недавно глядел
«Дело было в Пенькове», вот и цитирует теперь к месту. Вы уж извините, все-таки
сто лет скоро, мозговые изменения.
– У тебя у самой мозговой паралич,
француженка чертова, – взревел дедок.
– Вот видите, – обрадовалась
я, – француженкой обзывает, совсем плохой.
– Так она и есть натуральная гражданка
Франции, паспорт гляньте, – не унимался Ефим, – ну придумала,
сумасшедшим меня выставлять!
Я вытащила из сумки российский паспорт и
показала капитану.
– Второй есть, – не унимался
старик, – Родину продала, на Запад подалась за длинным рублем, миллионы
теперь имеет, дом в Париже, богатство несметное, одних собак у нее пять штук, а
еще кошки, мыши, попугаи…
Милиционер сочувственно глянул на меня, я
развела руками и повертела пальцем у лба.
Садясь в «Вольво», спросила у Ефима:
– Из-за чего драка вышла?
– Начали в картишки перебрасываться, а
этот хмырь на кон бубнового туза выкладывает.
– Ну и что?
– Так у меня на руках два бубновых туза и
колода моя, значит, шулер, ну и врезал маленько.
Через секунду информация улеглась в голове, и
я нажала на тормоз. «Вольво» притормозил.
– Как два бубновых туза?
Старик хмыкнул:
– Просто, два бубновых туза, прикинь, как
обозлился, когда третьего увидел.
Представляю, сам решил сжульничать, а на
дороге другой хитрец попался!
– Вы его знаете?
– Первый раз вижу!
От негодования я, начав было движение, снова
нажала на тормоз. «Вольво» опять замер.
– И сели играть в карты с незнакомцем у
трех вокзалов? Да там самое криминальное место. И вы что, ходите с шулерской
колодой в кармане?
– Он первым подошел, – огрызнулся
Ефим, – и давай прикидываться, выиграть сначала дал!
– И согласился играть вашей колодой?
– Зачем, в ларьке новую купили. Дальше –
дело техники.
Я опять затормозила.
– Вам не стыдно?
– Мне? – возмутился Ефим. –
Пусть ему будет стыдно, молодой еще с профессионалами тягаться. Я на жизнь
зарабатывал преферансом в Сочи. Выйдешь на пляж и вистуешь. Квартирку купил
кооперативную, «Победу»… Три месяца поработаешь – девять проживаешь. Сентябрь в
Сочах был самым доходным месяцем, бархатный сезон. Директора гастрономов
приезжали, начальники продуктовых баз, богатейшие люди. Проиграются и молчком в
номер. Милицию никто не звал. Боялись, что спросят: а откуда у вас, гражданин
хороший, такие денежки?
Я не нашлась, что сказать.
– В чем дело? – раздался голос.
Пожилой гаишник стучал в боковое стекло.
– Я что-то нарушила?
– Почему стоим, а не движемся в потоке?
Действительно, забыла тронуться с места,
услышав откровения старика, и теперь машины, недовольно гудя, объезжали
«Вольво».
– Простите, задумалась.
Повертев в руках права, постовой велел:
– Снимите солнечные очки.
Я покорно стащила оправу.
Милиционер оглядел мой сверкающий всеми
цветами радуги глаз, потом перевел взгляд на лицо старика, украшенное
замечательным «фонарем», и радостно произнес:
– С супругом разбирались? Ну и кто кого
победил?
Ефим демонстративно отвернулся к окну, гаишник
засмеялся и вернул права.
– Правильно, дамочка, – благодушно
заявил он, – нечего нам, мужикам, спуску давать, лупи сковородкой или чем
ты там привыкла размахивать? Скалкой?
