– Он убил бы меня сразу, – сообщил
Базиль, – у него так нехорошо блестели глаза, что я понял: если узнает
правду, мигом пристрелит. Жадный очень был.
Да и ты, дружок, не лучше!
Корзинкин, однако, продолжал:
– Вот и рассудил: пока молчу – жив.
Крепился, как мог, но уже в лагере, честно скажу, из последних сил, все
надеялся на что-то, на чудо… И надо же, тут ты!
Кстати, мог и спасибо сказать! В голову не
пришло. После всего услышанного Корзинкин нравился мне все меньше и меньше.
– А как узнала, что я открывал
нишу? – поинтересовался Базиль.
– Нашла зажигалку возле скамейки, и
горничная в гостинице рассказала, что тебя не было какое-то время, а потом
явился и затеял постирушку. Вот и подумала: стоял, должно быть, на коленях в
грязи и не захотел, чтобы об этом кто-нибудь знал!
– Там дорога идет под уклон, –
пояснил Базиль, – пошел назад и свалился прямо в жуткую грязь.
Да уж, грязи в этой истории предостаточно!
Эпилог
Забегая вперед, сразу скажу, что Вера, Лола и
Ванда получили минимальные сроки. Хитрые женщины свалили всю вину на Нину и
Тимофея. Кстати, их так и не нашли. Они ловко замели следы и легли на дно.
Юлю отпустили, она взяла Риту и исчезла с ней
в неизвестном направлении. Дом Никитиных конфисковать не имели права, и сейчас
он сдан какой-то фирме. Эля благополучно вышла из больницы, и Александр
Михайлович, выправив ей документы, пристроил девчонку учиться на парикмахера.
Феликс Михайлович Самохвалов и ряд работников
правоохранительных органов отправились на зону, но уже в качестве заключенных.
Базиль вернулся в Париж. Скорей всего он
провез драгоценные письма во Францию, так как продал квартиру, купил дом в
предместье столицы и зажил на широкую ногу. Я не выдала его тайну, но в гости к
ним больше не хожу, хотя регулярно получаю приглашения.
Однако в тот холодный ноябрьский день,
возвращаясь от Оксаны домой, я, естественно, очень многого не знала. Домашние
мирно сидели в гостиной. Я налетела на них как ястреб:
– Предатели!
Аркаша с Зайкой уткнулись носом в газету,
делая вид, что не слышат. Маруся моментально бросилась мне на шею.
– Мусик! Александр Михайлович так просил
помочь! Он говорил, что устал бороться с тенью.
– С кем?
– Ну, он объяснял так: дело страшно
запутанное, искать в нем истину – все равно что пытаться обнаружить тень в
темноте. Понимаешь? Тень можно увидеть на свету, а не в потемках. Черное в
черном!
Я вздохнула и села к журнальному столику.
– Сейчас принесу кофе, – оживилась
Зайка. Аркадий выскочил вместе с ней.
Через пару минут детки вернулись, таща
огромную сумку.
– Вот, – сказала Ольга, протягивая
«Голуаз», – разрешаю тебе курить в гостиной, дыми на здоровье.
– А это, – пробормотал Кешка,
расстегивая баул, – лекарство от скуки, читай всласть.
И он выложил передо мной тридцать томов серии
«Классика детектива». Все в роскошных кожаных переплетах с золотым тиснением.
– И грызи конфетки, – проорала Маня,
протягивая огромную, килограмма на три, коробку моего любимого чернослива в
шоколаде.
Я поглядела на их виноватые лица и
расхохоталась. Вот хитрецы, точно знают, чем меня купить!
Через неделю праздновали свадьбу Гали и Миши.
Невесту одели в элегантное светло-серое платье, ловко скрадывавшее недостатки
полной фигуры.
С Мишиным нарядом пришлось повозиться.
– Зачем новый костюм? – отбивался
профессор, тряся перед нами пиджаком. – Вот смотрите, я в нем кандидатскую
защищал, старая добротная вещь, чудесное качество.
Кешка оглядел залоснившиеся борта и изрек:
– Костюм не коньяк, от возраста лучше не
становится. Этот сжечь!
В качестве подарка мы преподнесли им мебель
для спальни, и Галя, заливаясь краской, выбирала в магазине самое широкое
супружеское ложе.
Впрочем, женщина попросила еще кое-что.
– Дашенька, – пролепетала она, входя
ко мне в комнату накануне свадьбы, – буду всю жизнь благодарить вас за
все…
– Ладно тебе!
– Мне так неудобно просить.
– Что?
– Отдайте нам собачку Куку, очень к ней
привязалась!
Кука и впрямь везде ходила за Галей хвостом.
– А твоя аллергия? – изумилась я.
Галочка подергала носом.
– Знаешь, абсолютно пропала, как не было.
И вот настал торжественный день. Во Дворец
бракосочетания явилась уйма народа – все сослуживцы жениха из НИИ имени
Курчатова, три незамужние Галины подружки и, естественно, мы в полном составе,
кроме близнецов. Здесь же сидела и приукрашенная бантом Кука, надо думать, в
качестве свидетельницы невесты.
«Брачующиеся» прибыли в «Мерседесе» Аркадия,
украшенном лентами, шариками и куклой, привязанной к капоту. Машину
собственноручно украшала Манюня, и брат, когда увидел невероятную красоту,
вначале отказался садиться за руль. Но Ольга прикрикнула на него, и Кешка
покорился.
– Не боись, – напутствовал жениха
Ефим, – страшно только в первый раз.
Неожиданно вышло солнце. Его лучи, проникнув в
окна зала, где проходило действо, осветили полную даму лет пятидесяти с красной
перевязью на могучей груди. Зазвучал марш Мендельсона, Галины подружки
схватились за платки. Да и у меня комок подступил к горлу. Как все здорово,
красиво получается, море цветов, кольца.
– Черт возьми, – прошипела над ухом
Маня, – недоглядела за ним, вот недотепа!
– Что случилось? – спросила я
шепотом.
– На Мишу глянь!
Я окинула взглядом жениха. По-моему, все в
порядке. Новый отглаженный костюм, белая сорочка, даже причесан безупречно.
Перед выездом Маня уложила густые кудрявые волосы математика феном и щедро
обрызгала лаком.
– На ноги, на ноги посмотри!
Я перевела взор на ступни профессора и с
трудом сдержала смех – темно-серые обшлага красивых новых брюк нависали над…
калошами. Наш садовник надевает их поверх ботинок, когда возится в саду. Ума не
приложу, где Миша отрыл мокроступы.
– Не расстраивайся, детка, – шепнула
я Марусе, – все подумают, что это супермодные лаковые ботинки.
