Под табличкой, рядом с двустворчатой дверью, расположилась секретарша.
Вы когда-нибудь видели стол секретарши в серьезной конторе? Он завален договорами, табелями, расчетами. На подставке – исчерканный календарь, над которым торчат авторучки. Из-под бумаг может выпирать дырокол или скрепкосшиватель. Секретарша обычно погружена в компьютер, печатая новый договор, корректируя, исправляя замечания начальника. Телефон звонит беспрерывно.
Так вот, стол этой секретарши был пуст. Совершенно пуст. Абсолютно! Словно его только-только привезли из магазина. Никаких бумаг, ни намека на телефон. Компьютер есть – и тот выключен.
Да и вообще, секретарша ли это?
Она поднялась мне навстречу. Помада на губах лежала настолько аккуратно, словно ее наносили по линейке. Огромные ресницы и такие же, как у меня, крашеные волосы. В глазах что-то непонятное. Ни удивления, ни тревоги, ни забот. Вообще пустые. Юбка, кстати, короткая. Как у секретарши.
– Добрый вечер, фрау! Чем могу служить? – произнесла она.
Чего бы ей сказать? Так, включаем техасский акцент. Нужно вообразить себя богатой, минимум женой Билла Гейтса. Я богатая! БОГАТАЯ! У меня деньги, слуги, недвижимость. Зимой, правда, иногда выключают горячую воду, и посуду приходится мыть под ледяной струей, но я все равно не снимаю бриллиантовое колье за три миллиона долларов и ласкаю взглядом виднеющийся за окном лимузин.
– Мне нужен Бойль! – произнесла я, словно удивляясь, как секретарша не догадалась о такой элементарной причине визита.
– Простите, но у нас не работает такой господин.
– Ну, может, не Бойль… – Возвела глаза к потолку. – Может, Гойль, Войль… Мутенберг! У меня отвратительная память на фамилии. Он приезжал ко мне года три назад и интересовался, не покупала ли я древности у барона фон Хааса. Я собираю красивые безделушки, но так трудно в них разбираться. А этот ваш… – Я пощелкала пальцами. – Как его?
– Простите, но вы не произнесли фамилию человека, который работал бы у нас, – осторожно ответила секретарша.
Внимательная, паразитка. Никак не хочет подсказать пару фамилий, за которые я могла бы уцепиться.
– Но разве я виновата, что не помню его фамилию! Гамбургер какой-то! Он сказал, что адвокат. Вы ведь адвокатская фирма?
Она слегка помедлила с ответом.
– В некотором роде. Но мы работаем только с крупными клиентами.
А вот это невежливо. Она разве не замечает, что грубит?
– Я что, не крупный клиент? Сколько домов я еще должна купить в Баварии, чтобы меня посчитали крупным клиентом?
– Извините, но…
– В общем, этот Мутенбрюхер просил известить его, если я обнаружу что-либо из коллекции барона! Я кое-что нашла. Выкроила время в своем расписании, отыскала окно между чаем с вице-президентом «Дойчебанка» и визитом в сиротский приют. И что же? Стою и теряю время!
– Извините…
– Вот, и адрес оставил! – Я бросила на стол визитку. – Или это не ваша карточка?
– Наша… – Она коротко взглянула на кусок картона и указательным пальцем толкнула его по столу обратно. – Где вы ее нашли?
Да она откровенно хамит!
Я вдруг обнаружила, что она смотрит на мои пальцы. Я тоже посмотрела на них и ужаснулась. Хотя ногти покрывал приличный лак, подушечки и костяшки усеивали заживающие ссадины и царапины. Привет от скалы под Гюзельнаком!
Вот, черт!
Секретарша подняла на меня глаза. Ее лицо выражало предельную готовность помочь, но насмешливый взгляд ясно давал понять, как она воспринимает мой образ богатой, заносчивой американки.
– И долго мне ждать? – поинтересовалась я.
– Не желаете ли кофе?
Секретарша откровенно посылала меня подальше. Вот стерва! Немецкая стерва… Правда, я тоже не простушка. Я – Стерва русская. У меня это даже в паспорте записано! Бейкер постарался.
Не желаю ли я кофе? Я всей душой желаю узнать, что находится за этими двустворчатыми дверями, которые секретарша охраняет с гостеприимством немецкой овчарки перед воротами хозяйского дома.
И потом, ей и кофе-то неоткуда налить!
– Хочу! – заявила я.
Она состроила скорбную мину:
– К сожалению, кофе закончился.
Вот теперь она точно послала меня… в детский магазин рассматривать книжки-раскраски.
Не знаю, чем бы завершилась наша словесно-телепатическая дуэль, если бы двустворчатые двери вдруг не распахнулись и из них не вылетел бы молодой человек с дипломатом.
Последовала секундная пауза. Лысоватый, в круглых очках клерк застыл, глядя на нас. Секретарша, видимо, не ожидала его появления и смотрела на сотрудника фирмы с недовольством и презрением.
Выбирать не приходилось.
– ОН!! – закричала я и кинулась к испуганному бюргеру.
Он попытался оттолкнуть меня, но я крепко вцепилась в отвороты его пиджака.
– Что… что случилось?
Он хватал ртом воздух. Как бы инфаркт не получил. Впрочем, еще молодой, не получит.
– Вы спрашивали меня про Хааса! – причитала я. – Пудрили мозги! И теперь, по вашей милости…
Я, может, много чего придумала бы, но над ухом раздался холодный, отрезвляющий голос секретарши:
– Желаете убраться самостоятельно или в сопровождении полиции?
При слове «полиция» мои пальцы разжались. Адвокат оправил пиджак, испуганно глядя на меня и моргая. Я попятилась к лифту.
Секретарша смотрела с вызовом. И следа не осталось от ее вежливости. Более того. Она теперь мало походила на секретаршу вообще… Вышибала у ворот «Мирбах-унд-Пфайзер»! Вот почему ее стол пуст. Вышибале не нужно печатать договоры и дырявить листы с отчетами… Вышибале достаточно иметь накачанные бицепсы, пронзительный взгляд и собачий характер.
Консьерж за стойкой проводил меня сочувствующим взглядом. Видимо, все было написано на моем лице.
Только оказавшись на улице, я начала соображать.
Проникнуть в офис легально нет никаких шансов. В следующий раз, увидев меня, секретарша вызовет полицию. Не знаю как – ведь у нее на столе отсутствует телефон, но точно вызовет.
Нужно проникнуть в офис, когда он закроется. У меня просто нет другого выхода. И нет времени вылавливать кого-то из сотрудников, очаровывать. К тому же может статься, что оказавшийся в моих руках адвокатишка ничего толком не знает. Вот и получается, что нужно самой побывать в офисе. Ведь где-то там, за горами, морями и небоскребами, страдает Леха. Страдает из-за меня.
«Ты мне не жена…» – вспомнились его слова.
Не жена, не жена… И мне Леха не спутник по жизни…
Но что-то поднимается в груди, когда думаю о нем. И не отпускает чувство вины…
