Я не стала расшифровывать. Смысла и сама не знала. Нанизанный на мысли – вот он смысл! Совершенно бестолковый.
Терпкий, нежный херес слегка разгорячил и подрумянил мои щеки. Заодно помог избавиться от озабоченности, вызванной второй частью рунических предсказаний. На первый план вдруг проступило то, что я тщательно прятала от других. Иногда и от себя.
– Сколько лет вы работали в ЦРУ? – спросила я, катая ножку бокала между ладоней.
– Около двадцати. Я перешел в отдел «Мгла» из академии внешней разведки в середине восьмидесятых годов.
– Вы слышали что-нибудь об операции на сухогрузе «Бельмонд»?
– Нет.
Я и не надеялась. Просто подумала, что, возможно, Чедвик что-то знает. В прошлый раз он много рассказал о спецотделе, о его деятельности, о секретных лабораториях и уникальных опытах, о поисках древних артефактов… А про «Бельмонд» даже не слышал. В отличие от Бейкера, который, несомненно, знал что-то, но унес свои знания в могилу.
Еще одна попытка. Надежда слабая, хотя…
– Тогда, быть может, вы слышали о моем отце? Его звали Игорь Баль.
Чедвик на мгновение задержался с ответом. И поэтому мне показалось, что он знал моего отца.
– Нет, – произнес американец.
– Поймите, что для меня это очень важно. Мой отец погиб при загадочных обстоятельствах, и я не успокоюсь, пока не пойму, что произошло с ним.
– Я ничего не знаю, – повторил Чедвик с легким оттенком недовольства.
Я заткнулась. Уставилась в колыхание хереса в бокале.
Мне показалось, что Чедвик что-то знает. Ему известно нечто, или, по крайней мере, он слышал об Игоре Бале. Только по каким-то причинам не хочет раскрывать карты. Что это? Недоверие? Злой умысел? Сомнительно.
Бывший агент ЦРУ спас меня от верной гибели. В прошлый раз вытащил из пекла и рассказал все, что знал о спецотделе «Мгла». Он один из немногих, кто является моим союзником в жестоком противостоянии с властью, с деньгами и бесчеловечностью. Он, пожалуй, единственный, кто знает о прелюдиях и о чудесах, связанных с предшественниками человеческой цивилизации. Лишь ему я могу доверить свои мысли, предположения, свою судьбу…
Скажу проще: Чедвик – мой друг.
На том и остановилась. Подозрения списала на нервозность, связанную с пережитым в поезде шоком…
Когда принесли жареную телятину, Чедвик попросил у меня прощения, встал и скрылся за дверью vicios. Давно пора, учитывая, сколько он выдул воды. Несмотря на духоту и полуденный зной на улице, жажда меня не терзала. А Дуглас, очевидно, перед тем, как изрешетить одного из близнецов, съел что-нибудь острое и теперь мучается. Бедняга!
Телятина оказалась только что с вертела. Пахла одуряюще, а стоило надрезать кусок мяса ножом, как выделился светлый сок. Неудивительно, что вскоре передо мной стояла пустая, тщательно вылизанная тарелка.
Пока Чедвик не вернулся, я достала фотопленку и раскрутила ее, приставив к оконному стеклу. Солнечные лучи осветили и раскрасили темный негатив.
Отыскала кадр со стелой. Выковырнула из раковины увеличительное стекло и собралась приставить его к пленке, но случилась неприятность. Линза мигом поймала солнечный лучик и, сконцентрировав его в обжигающий пучок, выстрелила прямо в глаз.
– Ой! – заорала я на весь бар.
Немцы за соседним столиком оглянулись, бармен поднял глаза.
– Извините, – пробормотала я, массируя веко. – Впервые в Испании. Красотища такая ослепительная, что не могу сдержать восторг.
Немцы наверняка ничего не поняли по-испански, но сделали вид, что удовлетворены ответом, и вернулись к жесткому мясу. (Что они такое заказали? Старую калошу?) Бармен еще некоторое время подозрительно смотрел на меня, затем принялся ковырять отверткой рукоять пивного крана. Все при деле. Ну, значит, и я приступлю ко второй попытке.
На сей раз обращалась с оптическим инструментом очень бережно. Старалась, чтобы жгучий зайчик снова не стрельнул: щурилась – в качестве меры безопасности.
Поднесла «моллюск» к негативу. Через стекло проявилось увеличенное и выпуклое изображение кадра. Конечно, чем возиться с полуфабрикатом, лучше отпечатать фотографию. Только сделать это негде.
Ледовые стены айсберга на негативе были темно-синими, словно поверхность океана перед бурей. Почти черными. Рельефы и тени на них – наоборот, желтоватыми. Сперва было трудно разобраться, что и где. Но, присмотревшись, нашла на стеле нужный эпизод.
Меня интересовала та самая битва – как выяснилось, произошедшая в Андалусии, – где горстке викингов во главе с Фенриром противостояла агрессивно настроенная толпа, вздернувшая вверх мечи.
Ничего не изменилось с того момента, как мы с Эрикссоном рассматривали этот снимок в переполненном лондонском пабе. Ни один из воинов не бежал с поля боя, противники не помирились и не пожали друг другу руки. Нет, не это я искала. Мне нужны образы, символы, потаенные знаки… Вот!
Фигуры воюющих человечков на стеле были помещены в некий свод – в каморку со стенами, служившую рельефу обрамлением.
Стены и свод образовывали букву «П».
Совпадение?… Букву «П» можно увидеть в чем угодно – хоть в синем небе. Скажу больше: весь алфавит можно прочесть в разводах песка возле вскрытой теплотрассы за нашим домом… При желании совпадения можно встретить везде. Но почему-то, лишь взглянув на мистический рисунок, сделанный моей попутчицей Розой, я тут же вспомнила фотографию стелы.
Я задумчиво сосала оливку, когда наконец появился Чедвик.
– Нужно ехать, – произнес бывший агент. – Следует поторопиться.
– Да, – ответила я, спешно допив херес и обтерев губы салфеткой.
Чедвик расплатился, мы вышли на улицу, в томную полуденную жару.
– В поезде осталась сумка с моими вещами и документами, – вспомнила я возле автомобиля. – Вещи теряю не впервой, даже привыкла. Но вот восстановление документов каждый раз – такая нудота!
– Никто не тронет вашу сумку. Люди здесь приучены. Все-таки в Испании иногда гремят взрывы. Вы найдете ее, как только мы окажемся в Малаге. В полиции или в бюро находок.
– Или на полигоне, где уничтожают подозрительные свертки… Но нам сейчас нужно не в Малагу.
– А куда?
– Где-то в горах Кордильера-Пенибетики есть такое место, которое называется Мертвенный Мегалит. Нам нужно туда. Вернее, мне нужно, но я надеялась, что и вы… Если не передумали…
– Я же обещал, – сухо сказал Чедвик.
Холмы сменялись равнинами, равнины холмами, петляющая дорога выводила нас то к одиноким усадьбам, то к небольшим селениям. Наконец широкий горный массив Кордильера-Пенибетика закончился, и мы выехали на магистраль до Антекеры.
Если я когда-нибудь отправлюсь в Испанию – не ползать по скалам, не улепетывать от разбойников, а просто путешествовать на автомобиле – то возьму в прокате какую угодно развалюху, лишь бы в ней присутствовала крыша, а в салоне гудел кондиционер!.. Турне в открытом джипе едва не прикончило меня. Солнце стояло в зените и жгло бедных странников без всякой пощады. Голову напекло так, что, казалось, волосы вспыхнут!.. Хотела натянуть майку на череп, но под майкой у меня ничего не было. Конечно, будет хуже, если расплавятся мозги, но, согласитесь, откровенно неприлично сверкать бюстом перед встречными машинами и Чедвиком. Потому стащила с запасного колеса клеенчатый чехол и напялила на голову.
