По обе стороны от меня вверх поднимались стены серой бесплодной земли, а над ними простиралось синее небо. Идиллию нарушил Чедвик, который с лопатой в руке встал на край, загородив часть, синевы. Лежа в узком шурфе, я ощущала себя в открытой могиле. А надо мной возвышался могильщик.
Напуганная аналогией, спешно стала выбираться из ямы. Но только перевалилась через край, как меня пробил сильный кашель, лишив остатка сил. Так и замерла – тело на поверхности, ноги в могиле. Находиться спиной к обидчику негоже. И я перевернулась.
Чедвик обошел яму и наклонился ко мне. Я думала, что вцепится в горло, дернулась от испуга, но он лишь сорвал бутылку с моего пояса. Встал, запрокинул голову и, жадно хлебая, высосал целый литр.
Я смотрела на него и плакала. Слезы текли по пыльным щекам, в горле клокотало.
– Дуглас! Почему?.. – вопрошала я. – Почему ты стал таким?
– Каким?
– Таким же, как они!
Он не ответил. Отбросил бутылку, глаза странно блеснули.
– Мне нужна фотография щита. Где она?
Этого вопроса следовало ожидать. Сначала близнецы пытались добыть эту фотографию. А когда у них ничего не вышло, в дело пошло секретное оружие Левиафана – Дуглас Чедвик. Теперь уже мой недруг. Не проговорись он, и чуть позже я сама показала бы ему негативы.
– Так где фотография?
Вдруг вспомнились слова. Бойся его, который идет по пятам. Он – спица, насаженная на мысли. Я думала, что говорится о Чуке… Или, на худой конец, о каком-то злобном спеце из «Мглы». Который гонится за нами, изучает оставленный на асфальте рисунок протектора, собирает в пакетик зубочистки и объедки с тарелок, опрашивает людей, с которыми нам довелось пообщаться… Но теперь понятно, что предсказание касалось Чедвика.
Он – спица, насаженная на мысли… Как это?
Когда мы встретились весной в Баварии, я подумала, что на свете нет человека, который сильнее ненавидит спецотдел «Мгла», и в особенности Левиафана. Это был не просто конфликт взглядов, морали и чести. Это был личный конфликт. Между Чедвиком и спецотделом. Антагонизм. Борьба сторожевого пса и бешеных волков.
Но прошло три полных неизвестности месяца и оказалось, что Чедвик защищает интересы той самой «Мглы». Подчиняется человеку, который похитил его жену!
Неужели он лицемерил тогда в Баварии?
Нет. Не может такого быть.
Тогда я видела настоящего Чедвика. Честного, бескомпромиссного. Искренне желающего смерти Тому Кларку. А сейчас передо мной стоял другой человек.
С ним что-то случилось. Что-то произошло… И произошло это после того, как явочный адрес «В помощь австрийским домохозяйкам» был захвачен Левиафаном. Чедвик угодил в когтистые лапы Левиафана.
– Что Левиафан сделал с тобой? Почему ты стал таким?
Чедвик снова ничего не ответил. Только надвинулся на меня, и я впервые испытала страх при виде фигуры в светлой рубашке и просторных брюках.
– У меня нет с собой фотографий, – начала я, чтобы оттянуть развязку. – Фотографии остались в сумке, в поезде… Я же сбежала! Нужно ехать в Малагу за сумкой.
– Я прекрасно знаю, что мне нужно, – рассерженно произнес он, покачивая лопатой.
В его руках она казалась жутким оружием. Овчинников рассказывал, что в спецназе военной разведки есть «специалисты», которые разрубают вооруженного противника на части саперной лопаткой. Я тогда не верила. У Лехи не отличишь, когда он шутит, а когда говорит серьезно.
Но теперь, распластавшись на мертвой земле, я подумала, что Лехин рассказ правдоподобен до жути. Лопатка в руках Чедвика лежала так естественно, что он вполне мог быть одним из таких «специалистов».
Американец подошел еще ближе. Темные камни Мегалита за его спиной казались зловещим фоном, выстроенным как раз для этой сцены.
Инстинктивно спасаясь, я отползла назад. Чедвик сделал широкий шаг, чтобы догнать меня. Чтобы не тянуться, а взмахнуть лопатой и как следует ударить.
Ступня попала на край очередного рва.
Чедвик не удержался, взмахнул руками и провалился сквозь землю.
Я поняла, что если и представится другой шанс, то не на этом свете.
Вскочила на ноги и бросилась вниз.
Глава 3
ОТКРОВЕНИЯ И ОТКРЫТИЯ
Трава у подножия была высокой и густой. Встречный ветер пропитался ее горьким запахом. Мне хотелось поскорее убраться с безжизненного холма. Потому что его злокозненный дух каким-то образом вселился в моего друга. Подействовал, заворожил… И не важно, что Чедвик еще в Лондоне был тем, кто сейчас за моей спиной вылез из ямы и кинулся вслед, угрюмо сжимая черенок лопаты. Роковая догадка о его преображении настигла меня именно здесь, на холме.
Но добежать до травы было не суждено. Предательская земля вдруг ушла из-под ног. Я ступила в пустоту очередной траншеи и ухнула в нее, не в силах сделать что-либо.
Ступни ударились о дно и… с треском пробили его!
Падение не прекратилось. Более того: я проваливалась под землю по-настоящему.
Белый свет потух. Я падала в узкий земляной колодец, меня кидало то на одну его стенку, то на другую.
Земляное крошево и пыль клубились за мной столбом. Шляпа свалилась, но, держась на тесемке, хлопала по ушам. Затхлый тяжелый дух подземелья втягивал меня.
Внизу колодец вдруг расширился. Меня перевернуло лицом вниз. Доля секунды – и я рухнула на пыльное дно, усыпанное острыми камнями.
Пылевой клуб, катившийся следом, настиг, подобно бомбе с удушающим газом. Пыль забила горло и глаза. Я зарядила две серии такого душераздирающего кашля, словно пыталась изрыгнуть из себя Чужого, засевшего в желудке. Каталась по земле, стучала по ней кулаками, плюясь и отхаркиваясь.
Наконец приступ закончился. Я открыла глаза и поняла, что нахожусь в кромешной темноте. Попыталась встать, но ткнулась затылком в низкий свод. Три тысячи греческих синонимов! В этом подземелье можно только ползать!
А ведь у меня где-то был фонарик!
Похлопала себя по карманам. В правом – фотопленка. В левом… Вытащила жестяной пальчик и некоторое время потратила, чтобы разобраться в темноте, как он включается.
Фонарик зажегся неожиданно, луч ударил прямо в лицо, ослепив на миг.
Немного придя в себя, я перевернула фонарь и… закричала. Завопила во всю мощь голосовых связок.
Меня окружали перемешанные с землей человеческие кости. Они были повсюду – справа, слева, впереди, над головой… Море костей: ребра, обломки берцовых, лучезапястных, голени, пятки… Сдавленные верхними слоями. Кое-где мелькали пустые глазницы, вывернутые челюсти, треснувшие черепа. И все это – везде, куда бы ни метнулся луч фонаря. Поэтому я и кричала, но десяток метров прессованных костей надо мной поглотили крик.
