Вывод очевиден.
Я не только не смогу приблизиться к Башне – даже не увижу ее появления. Подобраться к ней вплотную нет ни единого шанса. Даже если за оставшиеся полтора часа отыщу прогулочную субмарину – ей не просочиться через кольцо американских кораблей.
Луна карабкалась на небо, неумолимо приближаясь к солнцу. Скоро они сойдутся. Миллионы людей будут любоваться феноменом, несколько тысяч военных в ста километрах от побережья Испании изумленно вздохнут при виде другого чуда. И только мне все будет безразлично.
Полный провал моих планов! Катастрофа! Я проиграла противостояние Кларку. Если повезет, он достанет Камень Судеб прежде, чем Башня исчезнет. Ну а мне остается только…
Да, я вытащила Чедвика из лап Левиафана. Спасла из ада, увела из-под носа самого Люцифера. Но это только половина дела. Все мои дальнейшие усилия должны быть направлены на спасение друга. Бог с ним – с Камнем Судеб. Чем больше я исследую судьбу своих родителей, тем больше она будоражит меня. Может, прав был Глеб Кириллович? Не стоило раскапывать могилы? Все бы осталось как есть, и я бы не терзалась.
В полной обреченности и с раздраем в душе пересекла взлетное поле. Когда выбиралась из самолета, Диего произнес вслед:
– Больше не приходите сюда.
Меня словно в кипяток окунули. Уходила от «Сессны» быстрым шагом, не поднимая глаз. Добралась до стоянки и рухнула в кресло своего «мицубиси».
Какой стыд! Совести не хватит, чтобы вернуться на этот аэродром. Да меня сюда и не пустят. Обманщицу.
Около получаса потратила, чтобы добраться до затерянного горного уголка, в котором жил Фернандо. Старый слуга Лукас, наверно, издали заметил автомобиль и вышел меня встретить к поваленному забору.
– Он очнулся, – сообщил слуга, как только я спрыгнула на пыльную потрескавшуюся землю.
В небольшой спальне почти ничего не изменилось. Мертвенно-бледный американец лежал на кровати, укутанный одеялом. Верхняя часть головы упакована в повязку. Не такую аккуратную, как наложили в больнице. Очевидно, Лукас, а возможно, и Фернандо поменяли бинты. Сам хозяин фермы неподвижно сидел рядом. Ничего не изменилось, за одним исключением. Глаза Чедвика были открыты.
– Привет, – нерешительно произнесла я.
Серые глаза американца смотрели по-другому. Они вновь стали чуткими и добрыми. А еще в них что-то светилось. Думаю – та искра, которую погасил электронный стержень.
– Дуглас, вы можете говорить?
– Да, – раздалось из приоткрывшихся губ. Фернандо молча поднялся и направился к выходу.
Я дотронулась до него, когда слепой старик проходил мимо. Он кивнул, принимая благодарность, и вышел, затворив дверь. Я села на его стул рядом с кроватью и взяла вялую ладонь Чедвика.
– У вас теплые руки, – пробормотал он. – Приятно ощущать прикосновение женской руки… Чувствую себя так, словно вернулся из концлагеря. Не могу поверить, что этот кошмар закончился.
– Все в порядке. Теперь вы свободны.
Чедвик часто заморгал, брови поднялись, на лбу появились морщины.
– Боль накатывается волнами, – объяснил он, как только приступ прошел. – То придавит, то отпустит… Но это ничто по сравнению с прежними ощущениями… Мой разум был словно заключен в клетку. Мозг горел… И все время хотелось пить.
– Вы помните, что произошло с вами?
– Последние дни вспоминаются словно во сне. Страшном, дурном сне. Некоторые мои поступки меня просто ужасают… Я, кажется, ударил вас.
– Ничего страшного.
– Простите.
Я расправила складку на одеяле. Теперь можно задать вопрос, который меня интересовал:
– Что произошло в Баварии?
Чедвик отвел взгляд и уставился в потолок.
– Да, черт возьми. И Бавария не приснилась… – Он снова поморщился. То ли боль накатилась, то ли воспоминания давались с трудом. – Я прятался. Если вы помните, перед этим на меня вышли арабы. Не знаю как… Возможно, где-то я допустил ошибку. Пришлось быстро ее исправлять…
Он вспомнил о том, как в автомобильной пробке нашу машину окружила целая банда арабов.
– Оказавшись в Мюнхене, я снял номер в гостинице. Помню, наступил вечер. Город осветился огнями, но с моего седьмого этажа было заметно, что темнота вокруг сгустилась особенно непроглядная. Я включил телевизор, ожидая новостей. Потом – телефонный звонок от вас. А затем… На улицах стали гаснуть огни – один за другим. И волна темноты неумолимо приближалась к гостинице. Словно армия озлобленных хулиганов катилась по улицам и громила иллюминацию. Я не мог оторваться от окна. Настолько был заворожен, что пропустил момент, когда электричество пропало в номере…
Комната погрузилась во тьму. Телевизор взвизгнул и погас. Находившийся в моем кармане фонарик работать не пожелал. Я нашел в баре полную бутылку финской водки. Запихнув в горлышко тканевую салфетку, поджег ее от зажигалки. Получился импровизированный светильник. Когда поднял его над головой, обнаружил, что нахожусь в комнате не один… Нет, в ней не было людей, если вы подумали об этом. Еще когда я откупоривал бутылку, воздух в номере показался густым, с резким запахом. Я решил, что наверняка это пахнет водка: в темноте непонятно – обычная она или с травами, тем более я водку не пью… Осветив стены своим светильником, я обнаружил, что они потрескались. Акварельный натюрморт поплыл. Краски потекли, изображение смазалось, но весьма странным образом. Полосами, или дорожками. Не могу сказать, чем можно воздействовать на картину, чтобы добиться подобного эффекта. Но я клянусь, что дорожки образовали буквы.
– Что же это были за буквы? – спросила я.
– К сожалению, я не успел их разобрать. Потому как заметил висящее в воздухе черное пятно.
– Пятно?
– Пятно. Потемневший сгусток воздуха; клубящуюся тучку размером с кулак. При виде маленького черного пятна, висящего в воздухе прямо посреди моей комнаты, я испытал удушающий страх. Знаете, мне много пришлось повидать за время работы в спецотделе. Но даже когда меня поймали колумбийцы и начали отпиливать ноги – я совершенно серьезно: остались рубцы на голени! – даже тогда я не испытывал подобного страха. Мне показалось, что черное пятно разумно! И это разум настолько недобрый, что черная злость так и сочится из него… Бутылка не удержалась в моих руках, я уронил ее на мраморный столик. Она разбилась, водка растеклась по столу, паркету. И вспыхнула. – Чедвик крепко зажмурился. Скорее всего, опять от боли. Затем открыл глаза. – Огонь взметнулся и озарил комнату. Я с ужасом обнаружил, что темные сгустки окружили меня. Они прятались в темноте до поры. Не меньше двух десятков злобных существ, которые готовы наброситься на тебя и разорвать, – пираний, созданных из воздуха… И они кинулись. Всей стаей. Собрались, сгруппировались в молот. И он ударил с такой силой, что я вылетел из окна седьмого этажа.
Трудно вспомнить, что происходило со мной до падения на мостовую. Как я пролетел эти семь этажей? Помню, вокруг было облако из осколков стекла, кусков деревянных рам. А еще эти твари… Сгустки летели рядом, сопровождая меня. Все случилось настолько быстро, что я и опомниться не успел… Перед ударом о мостовую, когда я живо представлял на ней свои разлетающиеся мозги, твари очутились подо мной. Столкновение вышло жестким и оглушило болью. Но далеко не таким, как если бы я врезался в каменный тротуар.
