— Я размышлял о насущных вопросах, кои тревожат меня все годы, с тех пор, как судьба вложила в эти бренные руки управление монастырем после смерти настоятеля Лю. Почему у нас так мало еды? Как сделать братство трудолюбивым? Какому хозяйству отдать приоритеты?
— Это весьма мудрые мысли, — с поклоном отвечал монах. — И кто, как не вы, имеет мудрость, чтобы обдумывать их! Но как же быть с перерождением настоятеля Лю?
— Боюсь, хубилган
[5]
решил перевоплотиться в другой части света и нам его уже не найти. А значит, обязанности настоятеля придется исполнять мне. Это тяжкое бремя и огромная ответственность. Мне уже не по годам нести ее, и я бы рад сбросить с себя это бремя, но что тогда станет с монастырем?
— Вы совершенно правы! Простите за глупый вопрос, наставник.
Монах отвесил быстрый поклон и уставился на нас маленькими глазками:
— Кто эти люди, которые пришли с вами?
Я смущенно опустила голову. А вот Максимка был очень даже рад и улыбался во весь рот. Ну как же! Он вытащил из ямы почти настоятеля монастыря, знатную шишку.
Монахи, собравшиеся на площади, смотрели на нас с Максимкой. Только сейчас я заметила, что все они страшно худые, некоторые просто обтянутые кожей скелеты.
— Эти люди пришли из леса, — объявил Ньяма. — Когда я гулял возле монастыря, они следили за мной, а когда я удалился от обители на значительное расстояние — бросили меня в яму.
Я уставилась на старикашку, не веря своим ушам. Максимка, ничего не понимая, переводил растерянный взгляд с моего лица на лицо клеветника.
— Что вы такое говорите! — возмутилась я. — Мы вас вытащили из ямы!
— А я даже водой поил! — подхватил Максимка.
— Демоны были очень хитры. Они вытащили меня из ямы, надеясь, что я открою им секреты благочестия, но я подыграл им и завел сюда, в священные стены, где они потеряли свою магическую силу. Подручных Мары нужно изолировать, дабы они не смели словом или действием опорочить благочестивых братьев.
В глазах потемнело. Меня качнуло к нему.
Наставник Ньяма проворно спрятался за спинами двух дюжих монахов, державшихся с видом первых бойцов Шаолиня. Я налетела на них, но монахи оттерли меня могучими плечами. Все что оставалось, это выстрелить в наставника указательным пальцем.
— В следующий раз, мерзкий старикашка, — гневно воскликнула я, — когда вы опять свалитесь в яму, мы не станем вас вытаскивать! И вы сдохнете там, на дне, а когда переродитесь, то с удивлением обнаружите, что стали скунсом! Противным и вонючим!
— Он еще мой бурдюк выбросил! — обиженно добавил Максимка.
— Никто теперь не сомневается, что я изловил демонов, которые следили за мной! — произнес Ньяма. Монахи взволнованно загудели. — Их нужно заключить в темницу, чтобы они никому не причинили вреда. И будьте осторожны с этим мальчишкой! Он самый скверный из них двоих!
Ну что за идиот! Не драться же с ним? Я, конечно, могу, но ведь монахов так много, что просто затопчут. Ведь не хотела идти в этот распроклятый монастырь!
— Они совсем не похожи на демонов, — осторожно сказал монах с маленькими глазками. — Они похожи на обычных людей, которые живут в долине...
— Тензин! — строго воскликнул Ньяма. — Не смей со мной спорить! Отведи их в чулан за мастерскими. Путь посидят там, пока я не решу, что делать дальше.
Монах с сожалением посмотрел на меня, но покорно склонил голову перед наставником. Толпа стала теснить меня и Максимку на одну из боковых улочек. Вместе с нами двигали и Тензина.
— У вас честные глаза, — сказала я, перекрикивая вопли монахов. — Вы же понимаете, что это бред!
— Наставник Ньяма немного подозрителен, — печально ответил монах. — Но он мой наставник.
— Он параноик!
Толпа разделила нас, и разговор закончить не удалось.
Стены и потолок чулана тоже были сложены из камня — расхожего строительного материала в здешних местах. От камней тянуло холодом, вероятно, после ночи. Остро пахло застарелым огуречным рассолом. На полу валялась грязная солома, присесть на которую желания не возникло. Мы с Максимкой вытянулись в струнку посередине чулана, прижимаясь друг к другу спинами, чтобы согреться.
— Ведь какой паразит, а? — не унималась я. — Делай после этого людям добро! В клинику его надо. Пусть там перерождается под наблюдением психиатров!
— Я ему и палку протянул, — говорил Максимка. — И воды дал напиться. Неблагодарный старик.
— Точно. Неблагодарный.
Это было последнее из прозвищ, которые мы придумали для Ньямы. На нем наша фантазия иссякла, и я в очередной раз за последние дни задалась животрепещущим вопросом. Что делать?
Казнить нас не казнят. Если дойдет до такого, то это вообще будет хамство с их стороны. Однако в чулане могут продержать довольно долго. И все-таки я думаю, что можно бежать. Дверь вон хлипкая, а стены монастыря низкие, сигнализации и колючей проволоки на них нет (иначе это уже концлагерь получается). Монахи тоже не цепные псы. Прыг через стену — только нас и видели! Сейчас, правда, не очень подходящее время для побега. Но когда стемнеет, ждать нечего. Поутру Ньяма очень удивится, когда обнаружит в чулане лишь грязную солому. Жаль только, что не удалось разузнать о медальоне...
Я спохватилась, вспомнив про медальон, и нащупала его в складках сари. На месте. Хорошо, что его не отобрали. Хотя не должны. Я где-то слышала, что буддисты не имеют права брать вещи, которые им не отдают добровольно. Правилами не положено. Вон и Максимке оставили весь его скарб, включая саперную лопатку. Только медальон вещь особенная и к тому же драгоценная. Параноик Ньяма может такую забрать, глазом не моргнув. Что-нибудь придумает, чтобы переступить через правила.
По истечении часа нашего заточения сквозь дверь пробились солнечные лучи. Туман ушел из долины. Вместе с ним развеялось мое отчаяние. А чуть позже монах Тензин принес нам обед.
Впрочем, три щепоти риса обедом назвать сложно, находясь даже в самом оптимистичном расположении духа. Тензин передал нам плошки, стараясь не смотреть в глаза.
— Простите, что еды так мало, — извинился он. — Который год у нас нет урожая.
— Ничего, — ответила я. — Нам этого достаточно.
Монах помялся в дверном проеме. Нужно было уходить, но что-то его задерживало. Сквозь распахнутую дверь я видела, что туман действительно исчез. Долина сияла зеленью и свежестью, вдалеке на солнце блестело зеркало горного озера.
— Я хочу извиниться за наставника Ньяму, — сказал Тензин. — Он нарушил буддийские правила, приказав заключить вас в чулан против вашей воли.
— Почему вы не скажете ему об этом?
— Я пытался... Но, понимаете, он считает вас демонами.
— Понимаю, как не понять. Молодая девушка и одиннадцатилетний пацан — настоящие отродья!
