Метрах в ста над землей я остановилась на узком приступке, чтобы дать отдых Максимке. Он клялся, что не устал и что готов лезть выше, но я все равно подождала минут пять, прежде чем возобновить подъем.
Метров через сорок вертикальная расщелина закончилась, и путь нам преградил «бараний лоб». Это такой нависающий участок скалы. Приказав Максимке ждать, я перевалила через него на одних руках, затем на веревке втянула мальчишку наверх. Так мы вылезли из ущелья. Мы сидели на его краю, а перед нами в небо возносилась горная громада, которая, как я подозреваю, является прообразом всех пирамид и храмов, существующих на свете.
— Какая она красивая, — охнул Максимка. — Раньше я не замечал.
— Согласна с тобой.
Ветер срывал снег с вершины, и от нее влево тянулась струйка белого дыма. Я смотрела туда, пытаясь разглядеть дерево, но расстояние было огромным. Ничего не увидела... Забавно. Кларк вовсю его ищет, а оно растет на горе, под которой расположена база. Как они не заметили?
Мне вспомнились слова ламы с пухлыми губами: «Ашваттха окружено сильными магическими заслонами и скрыто от посторонних глаз. Человек, не допущенный к мировому древу, не увидит его».
— Ну, чего стоим? — спросил мой спутник, поправив лямки рюкзака. — Пойдем быстрее!
— Послушай-ка... — Я взяла его за плечо. — Максим, вот какое дело. Когда я поняла, где находится Ашваттха, у меня аж в голове помутилось. Я была так счастлива, что не подумала о довольно важных вещах. Хоть эта гора не Эверест, но восхождение на шесть тысяч метров довольно опасное путешествие. Для тех, у кого мало опыта, оно может закончиться плачевно. Очень! Да, мы добыли теплую одежду, но у нас мало еды, нет палаток, нет керосинки, чтобы согреть чай — а он на высоте может жизнь спасти. Из снаряжения только десятиметровая веревка, а этого катастрофически мало. У нас нет ни «кошек», ни ледорубов, ни ледовых крючьев. В общем, я что хочу сказать... не ходи со мной.
Максимка скривил физиономию.
— Я все понял, — сказал он с угрозой. — Ты хочешь меня бросить! Наобещала, что возьмешь меня путешествовать в другие страны, а теперь думаешь, зачем я это сказала? Как бы от него избавиться?
— Дурилка картонная! Вовсе не поэтому. Я не собираюсь тебя бросать. И обещание сдержу, мы обязательно поедем путешествовать по разным странам. Просто идти на эту гору в самом деле опасно. Там, на льду, ведь все по-другому, чем здесь. Я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.
— А если с тобой что-нибудь случится? Тогда ты тоже не выполнишь обещание.
— Хватит, Максим! Не спорь! Возвращайся в монастырь, я тебя там найду.
Максимка подозрительно насупился, втянув голову в плечи. По его взгляду было понятно, что он что-то задумал.
— И не дай бог замечу, что ты идешь за мной!
Он аж подпрыгнул от обиды, что я с полулета раскусила его план.
— Встретимся в монастыре, — буркнул он.
Мне хотелось обнять его на прощание, но Максимка даже не оглянулся и побрел по насыпи в ту сторону, откуда мы пришли позавчера из леса. Я долго смотрела ему вслед, надеясь, что он все же обернется, но он не сделал этого и скрылся за насыпью.
Я вздохнула, поправила лямки рюкзака. И стала подниматься по склону.
Я решила идти до тех пор, пока у меня не кончатся силы. Хотелось оказаться как можно дальше от владений Кларка. Нас уже наверняка начали искать... хотя почему нас? Максимку никто не видел, никто о нем не знает. Должны искать меня. Ну пусть ищут, пусть пробуют.
Крутой склон порос низким ельником. Иногда путь преграждали песчаные осыпи, на которые трудно взбираться — ботинки вязли в крошеве породы и постоянно съезжали. И все же я шла быстро, хотя вряд ли выдержу такой темп на протяжении всего пути — обязательно скажется бессонная ночь, проведенная на ногах.
Однажды в стороне пролетел вертолет. Я его поздно заметила, потому что лопасти вращались очень тихо. «Найт Хоук» с темно-серыми бортами. Я спряталась в траве между елей и решила подождать, пока он уберется. Но стоило плечом и бедрами коснуться земли, как стали закрываться глаза. Не успев побороться с собой и даже не убедившись, что вертолет ушел, я провалилась в сон.
И пришло мне видение. Настолько яркое и реальное, что я усомнилась в его иллюзорности. Я снова входила в бабушкину квартиру, как в тот раз, когда приехала за мамой из Камбоджи. Только сегодня здесь было светло, как солнечным днем. А еще квартира была наполнена молодыми девушками.
Войдя в гостиную, я поразилась, — насколько их много. Одна девушка вязала, сидя на стуле. Другая медленно смахивала пыль со шкафов и натирала до блеска стекла. Третья поливала цветы, четвертая зашивала платье, пятая строчила на машинке, шестая занималась стряпней... Складывалось впечатление, что они давно живут в бабушкиной квартире; даже странно, что я с ними раньше не сталкивалась.
Бабушка ничего не делала. Она стояла возле двери в спальню, загораживая собой проход.
— Тебя долго не было, — строго сказала она. — Где ты пропадала? Твоя мать беспокоилась.
— Меня увезли очень далеко. Но я вернулась.
— У тебя джинсы разорваны.
— Я видела.
— Хорошо. Иди к ней. Веди себя кротко, не перечь ни в чем и не спорь. Говори матери все как на духу.
Она отошла в сторону. Я с опаской открыла дверь, ожидая увидеть там сумрак и синий торшер, изливающий неприятный свет. Но вместо этого обнаружила, что комнату заливает солнечный свет, струящийся из окон и не только. Мне показалось, что он выглядывает даже из углов.
Мама сидела в кресле — высоком, незнакомом, отчасти напоминающем трон Кларка. На ней было сверкающее серебристое платье и белоснежные туфли. Она вся была светлой, и даже казалось, что ее кожа лучилась светом. Только на шее мрачно поблескивало ожерелье из темных каменьев. Длинные волосы распущены, но больше остального меня поразило ее лицо. Я почти забыла, что оно может быть таким. Прекрасным, умным, интеллигентным и утонченным.
— Мама?
— Аленушка, — тепло улыбнулась она, и ее голос залил сердце сладкой патокой. Я видела, я чувствовала, что к ней вернулось сознание. Она вылечилась. Кроме пугающего ожерелья, в ней больше не было темноты, которую я ощущала раньше, когда находилась рядом. Пусть во сне, но я испытала невероятное счастье.
Я села на пол возле ее ног и положила голову на колени. Она стала гладить меня и перебирать волосы.
— Наконец я тебя увидела, — сказала она. — Какая ты выросла красавица!
— Мама, в жизни ты тоже стала прежней? Ведь правда?
— Это и есть жизнь.
— Но это же сон! — воскликнула я и тут же осеклась, вспомнив наставления бабушки, которая велела держать язык за зубами.
— Долго же тебя не было, — продолжала мама. — Я по тебе соскучилась. Но теперь все в порядке. Ты вернулась. Мы будем вместе, правда, не все время. Ты должна думать о своей второй половинке. У тебя есть мальчик?
