Я вернулся в дом, сел на табурет напротив настенных часов и принялся ждать. Вчерашний звонок настиг меня около семи. Если пришельцы считают время по виткам Земли вокруг оси, то встреча тоже должна состояться в семь. До нее оставалось менее полутора часов.
Я сидел на табурете, превратившись в статую, глядел на стрелки, двигавшиеся с черепашьей скоростью, вслушивался в тиканье механизма и ждал, когда подойдет время, чтобы встать и выйти из квартиры навстречу бессознательному ужасу и серой нечеловеческой плоти. Я сидел, ждал, слушал… и меня начало потрясывать.
С каждым перемещением стрелки в меня пробирался густой, пронизывающий, нечеловеческий страх. Он карабкался под кожей, заполнял мышцы и кости, сковывал, сдавливал, как холод сдавливает обнаженное тело. Я не знал, что меня ждет нынешним вечером, с чем предстоит столкнуться, вернусь ли вообще в эту квартиру? В моем будущем лежала полная неизвестность. От осознания этого дрожало в груди, в ушах молотом стучала кровь, а колени охватила слабость. Но хуже всего было то, что происходило с руками. С двумя проверенными крепышами.
Они начали дрожать, как при падучей.
Я несколько раз с силой сжал кулак. Не помогло. На лбу и спине проступил холодный пот.
Это катастрофа.
Я могу перенести утрату топорика. Могу перенести пулю, полученную в бедро или плечо. Я могу перенести что угодно, но только не трясущиеся руки, которые могут обмануть в любой момент. Я не смогу прицельно метнуть топор, не смогу схватить пришельца за горло, когда он попытается долбануть меня телепатией.
Я не смогу…
Вслед за страхом явилась паника. Как быть? Что делать? У меня не только нет помощника в предстоящей встрече – я и в себе-то не уверен! О каком противостоянии может идти речь?
Я встал с табурета. Сделал несколько нетвердых шагов по комнате. И решился.
Ну его к черту!
Полка буфета была заставлена пустыми банками и жестяными коробками с крупами и вермишелью. Бутылку Юлька задвинула в самую глубину, почти к задней стенке. Она не вылила содержимое, двести с лихвой граммов, в помойное ведро, как сделала бы это два месяца назад. Юлька оставила бутылку в неприкосновенности, чтобы проверить крепость моего духа, потому что я тоже знал, что бутылка есть. Знал и не притрагивался, демонстрируя тем самым, что мне безразлично ее содержимое.
Но мне не было безразлично. Я постоянно думал об этой поллитрухе. И когда вырезал ложки, и когда играл с Настей в шашки, и когда привинчивал к стене полку для книг. Она не выходила из головы, эта стеклянная посудина с золотисто-черной этикеткой… Но сейчас она нужна мне во много раз больше, чем прежде. Она волшебный помощник, который наполнит меня силой. Она уймет дрожь в руках перед тем, что мне предстояло.
Уверен, Юлька поймет.
Я вытащил бутылку из тумбы, взял граненый стакан, немного постоял в раздумьях, потом решительно отвинтил крышку. Я немного нарушу свое табу, но исключительно ради благого дела.
Широко раздвинув челюсти, я опрокинул в себя порцию.
И снова было ощущение изможденного жаждой путника, набредшего на колодец в пустыне. Огненная вода полилась по пищеводу мягко, точно растопленное масло. По привычке я поискал глазами, чем бы закусить, но закуска не требовалась. В конце концов, когда под Шали мы пили водку перед боем, мы не закусывали. Мы просто закрывали глаза и ощущали ее живительный эффект.
То же произошло и сейчас. Страх отступил. Желудок наполнился теплом. В теле – в каждом члене, в каждой косточке, в каждом кусочке плоти – осела небрежная уверенность. Дабы закрепить ее, я выплеснул в стакан остатки водки и употребил ее вторым заходом.
Руки трястись перестали.
Растопырив пальцы, я вытянул правую над полом. Сжал кулак, разжал. Не рука, а бронзовый монолит. Теперь я полностью готов.
Я наполнил бутылку водой из чайника примерно до того уровня, сколько там было водки, и поставил обратно в буфет. Вытащил из карманов деньги, ключи, сложил их на холодильнике. Зашнуровал ботинки, надел куртку. Достал со шкафа топорик и, еще раз проверив его балансировку, вставил в петлю под мышкой. Застегнулся на все пуговицы, одернул куртку и посмотрел в зеркало. На меня глянул невысокий плотный мужик в форме охранника с насмешливыми глазами, тонкими морщинами на лице и офицерской выправкой. Левую сторону куртки едва заметно что-то оттягивало.
За окном светило вечернее солнышко. Народ гулял в шортах и легких платьях, но мне придется выйти из дома при полном параде.
Экранирующая чашечка из фольги легла на череп привычно, будто я носил ее каждый день. Нахлобученную поверх кепи пришлось надвинуть на самые брови. Вид у меня получился подозрительный, даже слегка бандитский, но не думаю, что пришельцы заметят разницу с обычным человеком. Насколько я помню по «Семену», прежде всего они обращают внимание на свою ненаглядную персону, а к остальным теплокровным существам относятся как к чему-то, копошащемуся у их ног.
Я вышел из подъезда решительным шагом, не перебросившись словом с бабушками на лавочке. Они зашушукались, сверля спину обиженными взглядами, но сейчас не до них. Передо мной стояла жутко серьезная задача.
Заполучить живого пришельца.
Глава 8
Маленький переполох в сарайном комплексе
Попыхивая сигареткой, я неспешно прогулялся вдоль первого ряда сараев, краем глаза оценивая обстановку. Людей было мало. Перед проездом в жилой квартал стояла «шестерка», хозяин которой возился с непокорным тросиком сцепления – мужик лежал под рулевой колонкой, наружу торчали только его ноги. Из двух десятков сарайных дверей две были открыты. В проеме одной немолодая женщина в бриджах, обтягивающей майке и черных туфлях укладывала в сумку на колесиках банки с консервированными огурцами. В проеме другой я не увидел хозяина, но он находился внутри: периодически оттуда раздавался скрип половиц под тяжелыми шагами и визг вгрызающейся в дерево ножовки.
Единожды обойдя сарайный комплекс, я не обнаружил на его территории личностей, которым здесь не следовало находиться. За исключением себя, разумеется.
Я докурил сигарету до фильтра и встал возле забора депо под высоким ясенем. Когда-то у дерева отпилили верхушку, чтобы она не оборвала натянутые электрические провода. Словно в насмешку вместо одной верхушки выросло две. Они торчали в разные стороны, словно исполинские рога, и обильно поросли ветвями и листьями, отчего крона ясеня получилась пышной. Она надежно укрывала от взора с небес и меня, и того, кто подойдет ко мне, и то, что произойдет между нами.
Прошло пятнадцать минут, в течение которых я выкурил еще две сигареты. Женщина в бриджах выкатила из сарая сумку на колесиках, заперла дверь на висячий замок, кивнула мне, хотя я ее совсем не знал, и удалилась. Дверь другого сарая по-прежнему оставалась открытой, хозяина я так и не видел, хотя визг ножовки изнутри не стихал.
По истечении следующей четверти часа я уже начал терять терпение, когда в окружающей меня природе произошел странный оптический феномен. Непонятно с чего усталое вечернее солнце вдруг ярко блеснуло в глаза. На мгновение я зажмурился и закрылся от него ладонью. А когда поднял веки – передо мной стоял он.
