Бульвум хлопнул веками и теперь уже точно посмотрел на меня. Я увидел его карие глаза и обругал себя последними словами. Мы могли спорить, обзывать друг друга, обмениваться подзатыльниками, но пришелец никогда бы не причинил мне зла. Я спас его от смерти. За это он был мне благодарен по гроб жизни и готов был идти со мной до конца.
Я вдруг осознал, что теперь ничто не сможет нас остановить.
- Давай, дружок, - сказал я. - Нам нужно выбираться отсюда.
Бульвум понял мои слова. Он решительно развернулся и вышел в коридор, ступая через лужи крови и раздавленные трупы. Я и Степан Макарыч побежали следом, чувствуя на щеках и запястьях дуновения ветерка, невозможного в закрытом помещении.
* * *
Сразу за поворотом в маленьком переходном зале нас атаковали стражи. Трое или четверо в серебристых доспехах и шлемах - копии тех, чье обмундирование мы использовали, чтобы проникнуть внутрь комплекса. Они прятались за колоннами и высокими ящиками, похожими на релейные шкафы. Едва мы вывернули из-за угла, как с разных сторон из нескольких точек по нам хлестнул огонь.
Поднявшийся ветер раскидал огненные стрелы. Стены и потолок мигом усеялись черными дымящимися отверстиями, и помещение наполнила вонь горелого пластика. Обнаружив, что атака из засады не удалась, стражи не придумали ничего лучше, как залить нас сплошным огнем. Кромсая сетчатку глаза, справа и слева замелькали судорожные очереди. И снова ни одна не достигла цели - все остановило невидимое поле, образованное мыслью ферга. Вокруг нас изогнулась раскаленная полусфера. Она бесновалась и жарила, но не могла добраться до тел.
Сдерживать натиск Бульвуму давалось нелегко. Он весь напрягся, наклонил голову, глядя на врагов исподлобья. Степан Макарыч, сторонясь огня, зажмурился и прижался к моему боку. От раскаленных очередей, разбивающихся почти перед самым носом, я прятал лицо в локте. Достойного выхода из нашей ситуации не было, и я уже начал подумывать, что отступить за угол будет не самым позорным вариантом.
Однако Бульвум разобрался и с этой проблемой.
Продолжая удерживать огонь на расстоянии, он выпростал вперед руку, почти коснувшись колышущегося пламени. Пальцы неистово сжались в кулак. Выстрелы тут же оборвались. Окружающий нас огонь сник. Послышались отчаянные крики.
Противники начали вываливаться из укрытий, роняя оружие, корчась от невыносимых болей. Я увидел, как метал доспехов сжимался, ломался, вминался в тела, сквозь щели сочилась кровь, а шлемы беспощадно давили головы своим хозяевам, превращая крики в удушливые хрипы. Хозяева доспехов превратились в содержимое консервных банок, оказавшихся под асфальтовым катком, не больше не меньше. Бульвумчик не ослаблял натиск, пока твари не перестали шевелиться.
Периферийным зрением я поймал движение в углу, который находился за пределами видимости Бульвума. Из-за металлического шкафа высунулась голова еще одного стража. Обтекаемый ствол в руке нацелен точнехонько в голову моего невысокого друга Упреждая выстрел из засады, я несколько раз нажал на спуск, отправляя в ту сторону плевки плазмы. Доспехи они не пробили (я и не рассчитывал), но отбросили стрелка за шкаф. Бульвум уже обратил на него внимание. Лысый череп рывком повернулся в ту сторону - и укрытие обрушилось на стража. Громыхание железа не смогло заглушить отчетливого хруста костей.
Чем дольше я наблюдал за бывшим соседом по "Бурану", тем сильнее во мне креп вопрос: почему Бульвум раньше не демонстрировал свого виртуозного искусства отрывать конечности и швыряться шкафами раньше? Не хотел привлекать внимания? Был слишком слаб? Слишком скромен? В итоге я решил, что он просто не набрался сил после анабиоза. Попробуйте-ка полежать десять тысяч лет в морозилке! Зато теперь, после прогулки на свежем воздухе, после стимуляции головного мозга электрическим током он вновь обрел уникальный дар… И хотя точную причину может прояснить только сам вундеркинд, лично мне было достаточно того, что он сейчас демонстрировал свои способности на полную катушку.
В зале не осталось живых врагов. Только мертвые тела, раздавленные своими же доспехами. Я выбросил элитный ствол, толку от него было чуть, и подобрал серьезную боевую игрушку, валявшуюся рядом с чей-то мертвой рукой. На предложение тоже перевооружиться Степан Макарыч ответил, что не знает, как обращаться с этим "шуруповертом", а учиться уже поздно, так что будет лучше, если при нем останется старый добрый "Сайга". С ним, дескать, завсегда милее. Переубеждать деда я не стал, да и времени не было - впереди открывался следующий коридор.
* * *
На протяжении дальнейшего пути через сеть коридоров перед нами несколько раз вырастали недружелюбные вассалы детей плесени. Они то набрасывались из засады, то поливали струями плазмы, то преграждали путь запертыми дверьми, то баррикадировали проходы завалами. Однажды из труб под потолком повалил едкий газ - у меня от него защипало в глазах и запершило в горле. Противник использовал все возможности, чтобы остановить маленький отряд.
Однако сомневаюсь, что у них были шансы.
Идущий первым Бульвум движением руки отводил выстрелы и с легкостью разбрасывал рвущихся к нам биороботов. Двери перед ним вылетали, как картонки, завалы обрушивались, газ рассеивался. Никого из нас не задело ни когтем, ни выстрелом, ни распыленной отравой. Мы со Степаном Макарычем шли позади невысокого пришельца, прикрывая ему фланги и тыл, а при необходимости поддерживая и фронт. Наша разномастная троица превратилась в единое существо, в мистического супервоина, сметающего на пути любые препятствия и крушащего всех подряд.
Когда мы добрались до тюремного бокса, мне показалось, что внутри корабля никого не осталось, что мы уничтожили всех врагов - настолько длинная вереница трупов осталась за спиной… Конечно, уничтожить всех мы не могли: корабль был слишком огромен, а пришельцев в нем находилась масса. Однако неуловимая пустота, повисшая в коридорах, навеивала именно такие мысли.
Бокс встретил нас гнетущей тишиной. Я обогнал притормозившего Бульвума, пробежал вдоль нескольких ячеек. Они были открыты и пусты. На полу валялись какие-то вещи, обувь, обрывки одежды, но людей не было. Их увели отсюда, причем совсем недавно.
- Их держали здесь? - скупо спросил Степан Макарыч, заглядывая в одну из ячеек. - Вон платок Кирюхиной невестки валяется.
- Да, - подтвердил я, - здесь всех держали.
- Что дальше будем делать?
Рана в брюшине запеклась и больше не кровоточила, а вот выжженное на плече клеймо доставляло мне беспокойство. Кожа вокруг него отекла и побагровела. Любое прикосновение к ране отдавалось острой болью во всем плече.
- Так что скажешь, командир? - настаивал дед, тиская ружье в заскорузлых руках.
- У нас мало времени.
Я влез в чей-то свитер и джинсы, найденные в одной из ячеек. Сапоги, что были на мне, принадлежали одному из застреленных стражей - я подобрал их чуть раньше.
- Для чего мало?
- Нам нужно пробиться на верхние ярусы, пока не поздно.
