В последние сутки ее угнетало одиночество. Девушке казалось, что со смертью матери жизнь закончилась или, по крайней мере, подошла к этой черте. Но теперь, после разговора с отцом, она поняла, что вовсе не одинока. Что есть близкие, которые искренне переживают за нее — отец, милый Уильям… Как она могла позабыть о них?
Зачем, когда есть они, она искала ответа на мучащий вопрос у опасного пленника?
— Пап, — нерешительно начала она, — я хочу рассказать тебе о… вещи, которая оказалась у меня.
— Знаешь, доченька… — Перед Серафимой вдруг появился не государственный деятель, а усталый пожилой человек. — … В последние сутки я стал каким-то рассеянным. Без конца думаю о тебе и о том, что случилось с Фреей. И забываю, где оставил сюртук или в какой карман положил авторучку. Сегодня я не мог вспомнить имя водителя, который служит у нас двадцать лет… Поэтому, давай, ты расскажешь мне о своей вещи чуточку позже.
Серафима сконфуженно замолчала. В самом деле, если она расскажет отцу об ихоре, то лишь загрузит его еще одной проблемой, с которой он вряд ли справится до похорон. Ему и без того тяжело. Очень жаль, но на помощь отца в этом тонком вопросе рассчитывать не приходится.
— Да, и еще, — вспомнил Аркелл. — Тебя ведь искал Игнавус. Он говорил, что вы должны были встретиться в Храме, но ты внезапно исчезла.
— Игнавус! — Надежда вспыхнула подобно лучику солнца. — Да-да! Я просила его о встрече, но то ужасное нападение все расстроило.
— Советник просил тебя немедленно с ним связаться. Он курирует расследование и очень хотел бы поговорить с тобой о том, что ты видела и знаешь.
— Я обязательно позвоню ему. Прощание получилось скованным.
Завершив связь, Серафима попросила Антонио соединить ее с президентским советником. После некоторой паузы, во время которой девушка задумчиво бродила взад вперед возле кровати, пресс-секретарь сообщил, что Игнавус недоступен.
— Он находится где-то на Центральном континенте. Но его передатчик выключен.
— Соедини с ним, как только он появится.
— Уже полночь. Вы не будете спать?
— Нет. Я должна немедленно поговорить с Игнавусом. И ты знаешь о чем.
Корневой штаб,
искусственный спутник Геи Златобашенной
Все каналы связи обрублены. Все корабли прикованы к пирсам и не отойдут от них, пока Гонорий не отменит свой приказ об изоляции Корневого штаба. А он этого не сделает, потому что плотно сидит на крючке у главнокомандующего. Две тысячи офицеров, не считая персонала, заперты на искусственной луне, как в тюрьме.
Среди них — он, Майкл Траян, пожалуй, единственный из всех, кто понимает весь ужас ситуации, но ничего не может поделать.
После шокирующей информации, которую поведал ему заикающийся офицер, Траян долго бродил между мониторов и карт, делая вид, что просчитывает варианты наступления орков. Люди, находящиеся в координационном центре, тоже пытались работать, хотя на отрезанной от мира луне это занятие выглядело бесполезным.
Однако Траяна сейчас заботили не орки. Он думал лишь о том, как связаться с советником президента. Поиски решения были лихорадочными, потому что протекали в жутком цейтноте. Преданные Балнигану гвардейские корабли вот-вот выйдут из подпространства, и уже ничто не спасет Союз от мятежа.
План родился, как всегда это бывает, неожиданно.
Траян сказал офицерам, что отправится в архив, чтобы поднять старые данные по Сонгу и Крутане. Какое-то время его не будут искать, и он надеялся, что успеет…
Вместо архива он спустился на средние палубы, расположенные в той части искусственной луны, которая обращена к Гее… Можно заблокировать связь. Можно поставить на прикол суда и окружить охраной пирсы. Но системы аварийного спасения работают всегда, и отключить их невозможно.
Движимая гидравликой, створка поехала вверх и сорвала обе пломбы. Майкл отпустил кнопку и заглянул в ячейку. Внутри включилось освещение и загорелись мониторы. Спасательная капсула готова к приему пассажира. Убедившись, что его никто не видит, заместитель начальника штаба забрался внутрь.
Конечно, существовал определенный риск. На всех объектах Союзного флота объявлено военное положение, и операторы наружных лазеров имели все полномочия для уничтожения судна, оказавшегося рядом с луной без необходимой санкции. Они могли испепелить модуль. Но Траян все же надеялся, что молот войны еще не успел пройтись по людским мозгам. Офицер полагал, что после веков мира и спокойствия в сознании людей еще не выработался нервный инстинкт, заставляющий без раздумий палить по нарушителям. В том числе по стартовавшей спасательной капсуле. А вдруг это самопроизвольный старт? Вдруг в ней остался техник, который проводил осмотр и ненароком зацепился за спусковой рычаг? Подобные недоразумения случались не раз. На это Траян и рассчитывал.
… Катапульта выстрелила капсулу со скоростью реактивного снаряда. Луна в заднем иллюминаторе стремительно уменьшалась. Вслед никто не палил, приемник был глух. Минуты две после катапультированная Траян напряженно ждал строгого голоса, который сначала поинтересуется, что произошло, а затем пригрозит стереть в космическую пыль. И лишь чуть позже он вспомнил, что связь с наружными объектами обрублена полностью. Единственный «живой» канал будет работать только на гвардейцев, прибывших из системы Диких.
Через четыре минуты приемник все-таки ожил. На счастье, это оказался диспетчер Александрийского космопорта.
— Нет, никаких крушений, — ответил Траян. — Обычная неполадка. При плановом осмотре самопроизвольно сработала катапульта.
— Мы постараемся эвакуировать вас как можно скорее. К сожалению, придется доставить капсулу на Гею, а не в Корневой штаб.
— Ничего страшного. Только у меня будет небольшая просьба. Пожалуйста, накройте меня лучом связи, чтобы я мог связаться с абонентом в столице.
Президентский дворец
Игнавус шел быстро, почти бежал по дворцу. Наконечник трости звонко стучал по жемчужному мрамору, плащ развевался за спиной. Он едва заметно прихрамывал на левую ногу, отчего поспешность старика вызывала жалость и сочувствие. Придворные слуги, много лет знавшие советника президента, с нескрываемым удивлением глядели ему вслед. Подобную торопливость они видели впервые.
Запыхавшись, он влетел в президентский кабинет и в первый момент обомлел, потому что в огромном зале Калигулы не оказалось. Лишь спустя секунду Игнавус обнаружил колыхающиеся занавески и распахнутую балконную дверь.
Круглая площадка висела над пропастью, прикасаясь к стене здания лишь в одной точке. Калигула стоял на противоположном конце и, сложив руки на груди, смотрел на ряды золотых башен под вечерним небом. Ветер был сильным, порывистым. У атмосферных техников что-то нарушилось в их гигантском комплексе управления погодой.
Игнавус осторожно ступил на площадку, его трость цокнула о плиту.
