— Мы еще вернемся, — тихо промолвил он. — Ковчег не должен достаться Зверю.
Воздух в отсеке был горьким. Привыкая к орочьему запаху, Серафима мельком оглядела внутреннее пространство бота. Места здесь было больше, чем казалось снаружи. За пилотской кабиной, которая располагалась в головной части, лежал отсек для пассажиров длиной в девять ярдов. В хвосте находился грузовой отсек, в который Шахревар запретил ходить — там он запер пленника. На правом и левом бортах наружу выдавались две кабины, оснащенные спаренными пулеметами. Одну занял Думан, готовый в случае необходимости открыть огонь.
Нина Гата смирно сидела в кресле для штурмовиков, придавленная к спинке толстой штангой безопасности. А Серафима вместе с остальными девушками склонилась над Ганнибалом, который лежал на полу без сознания. Шахревар не рискнул положить его на кресла, с которых адмирал мог скатиться при выполнении ботом некоторых виражей.
— Он очень плох, — сообщила одна из служанок Серафиме. Девушки сменили грязные тряпки, которыми была обмотана покалеченная рука, на импровизированные бинты — длинные лоскуты, оторванные от подолов. — Он изможден, рана воспалилась. Мы не в силах помочь ему. Нужен врач.
Сиятельная дочь вздохнула, поднялась с коленей и прошла в пилотскую кабину к Шахревару и Антонио. В этот момент бот миновал границу силового поля, которое удерживало воздух над Ковчегом, и оказался в космосе. Армады вражеских судов, перегородивших выход из Бутылочного Горлышка, открылись перед ними со всем размахом.
В северной части прохода стояли стройные ряды ударных крейсеров орков. На юго-востоке раскинулось крыло двухтысячной эскадры звездолетов, поддерживаемых тяжелыми судами с дальнобойной артиллерией. На западе протянулся тучный рой смешанных кораблей. Они двигались на другой край Бутылочного Горлышка, туда, где кипела битва. Часть роя задевала Box — вторую планету Пограничной системы. Не считаясь с потерями, штурмовые корабли атаковали орудийный форт, а в это время один за другим на планету спускались полные десанта транспорты.
Ковчег располагался в середине армад.
— Адмиралу нужен врач, — сказала Серафима, не сводя глаз с бесчисленных кораблей.
— Думаю, вопрос стоит гораздо шире, — заметил Антонио. — Нам нужно попасть к своим.
— В Верхние миры нам не вернуться, — произнес Шахревар, оторвав взгляд от удаляющейся красной долины. — Навигационный компьютер бота, как и остальных орочьих судов, не имеет доступа к нашим реперным точкам, а потому подпространство для нас закрыто. Своим ходом до приграничных систем не дотянем, судно не того класса. Да и расстреляют по дороге. Что творится на Вохе, видите сами, туда тоже путь закрыт. Единственное место, куда мы можем пробраться, — это Пограничный флот.
Он указал на рой звездолетов, устремившихся в сторону Нижних миров.
— Мы приклеимся к этому потоку. Антонио от удивления раскрыл рот.
— Надеюсь, какое-то время нас будут принимать за своих, — продолжал Шахревар. — В хаосе наступления вряд ли кто-то обратит внимание на маленький бот.
Не дожидаясь возражений, он кивнул капитану, и бот взял курс на поток черных звездолетов. Плита Ковчега развернулась теперь всей плоскостью, и стали видны многочисленные корабли и боты, кружившие над ним.
— Надеюсь, они не заметили нас, — промолвил Антонио.
Половину грузового трюма загромождали поцарапанные контейнеры. Даймон взволнованно бродил по оставшейся половине, одолеваемый хаосом мыслей.
На посадочной площадке Ковчега Даймон очень обрадовался паладину, появившемуся из орочьего бота. Он не сопротивлялся, когда Шахревар отобрал меч. Рыцарь прежде всего заботился о безопасности Серафимы Морталес, эта забота была понятна юноше и даже в чем-то близка. Даймон понимал настороженность телохранителя в отношении себя, поэтому старался не препятствовать, а всячески помогать. Ведь невозможно представить, чтобы замечательная Серафима оказалась в руках чернолицых…
Тогда на посадочной площадке он отдал меч без раздумий, но теперь жалел. Без Могильщика было трудно, почти невыносимо. В холодной стали Даймон находил успокоение. И еще там крылась загадка.
Он долго бродил возле контейнеров, стенки которых покрывали незнакомые остроугольные надписи, и постепенно переключился на мысли об отце.
Встреча с Думаном приглушила скорбь. Старший брат заменил собой часть того, чего Даймон лишился с гибелью Ротанга. Но осталась печаль, глубоко засевшая в сердце. И еще юноша вдруг понял одну неприятную вещь.
Он начал забывать лицо отца.
Под действием психологического стресса оно размывалось и уходило куда-то вглубь мысленного взора. Зверолов-младший помнил фигуру, бритую голову, шрамы на жилистых предплечьях. Но лица не помнил.
Даймон вдруг подумал, что не осталось ничего, что могло бы напомнить ему об отце. Из дома юноша бежал без оглядки, голым, спасаясь от пуль. Ах, если бы было немного времени! Он бы прихватил курительную трубку. Или аркан. Или охотничий нож. Любую вещь отца, хранящую частичку его тепла. Даймон полагал, что она помогла бы вспомнить.
Необходимо вернуться домой и забрать с собой что-нибудь на память. Как частичку Ротанга.
… Когда Думан вошел в отсек, младший брат с потускневшим взором сидел на полу возле контейнеров, обхватив руками коленки. На лязг двери пленник поднял голову, и его лицо просияло.
— Думан!
— Привет, братишка. — Крестоносец приблизился. — Ну, как ты?
— Думан, попроси у паладина мой меч. Мне без него плохо.
Думан усмехнулся и потрепал брата по русым волосам
— Ты голоден?
— Нет.
— Вот возьми.
На его ладони лежала эвовая груша — терпкий, жестковатый, но питательный плод. Возвращаясь из храма, Думан сорвал несколько штук в саду. Сам не пробовал, но угостил Серафиму, Нину Гату, девушек-служанок. Последнюю приберег для брата.
Даймон взял грушу и с жадностью стал ее есть.
— Ты зачем ушел из пещеры? — спросил Думан без тени упрека.
— У орков был пленник, — ответил Даймон с набитым ртом. — И я подумал… что смогу освободить его.
Он отправил в рот остатки груши и спросил:
— Я бы съел еще. Больше нет?
— Нет, — усмехнулся Думан и присел рядом. — Что это на тебе?
Он указал на темные пятна на рукаве рубахи, чуть выше локтя.
— Наверное, кровь.
— Кровь? — удивился Думан. — Что, орочья кровь?
Ты сражался с орками?
— Да… немного.
— Своим мечом? — Угу.
— Ты просто сумасшедший. Тебя могли пристрелить!
Даймон тягостно вздохнул:
— Думан, умоляю тебя. Попроси у паладина мой меч. Я никому не причиню вреда. Ты ведь знаешь, что я не предатель. Мне нужно быть рядом со своим мечом.
