— Сволочь! — с ненавистью сказал Ермолаев. Старшина опустил голову.
— Ваня, — тихо произнес он, — отдохнем минуток десять. Что-то я совсем вымотался.
Ермолаев кивнул.
Расселись кто где. Алексей перепрыгнул на соседний сук и, прислонившись к стволу, достал из кармана изрядно помятую тетрадку. Ему не давала покоя фраза старшины о том, что выполнение приказа без знания истинной цели бессмысленно. До этого момента он считал, что приказ необходимо выполнять любой ценой. Получалось, что он был не прав.
«Но что вы хотите от меня! — в отчаянии подумал Алексей. — Ведь я командую ротой всего третий день!»
От этой мысли он сник. После трех дней под его командованием рота погибла. Связь видна невооруженным глазом. Возможно, пару дней назад, когда Калинин стоял перед выбором — обогнуть лес или войти в него, нужно было послушать старшину, который предлагал нарушить приказ. Да, Алексей не знал, для чего они должны захватить высоту Черноскальная. Он искренне полагал, что выполнение приказа важнее его сути. Теперь, после страшных человеческих потерь, Калинин понял, что, кроме исполнительской ответственности, он прежде всего обязан думать. Думать, в чем суть приказа, думать, как выполнять его, думать, как сохранить жизни солдат. Калинин обязан был спросить у комбата — почему именно им поручено такое необычное задание. Но не спросил.
Алексей достал тетрадку, пытаясь найти в записях и в своих мыслях хоть какое-то объяснение истинной цели похода. Он пока еще оставался командиром роты, хотя в ней и насчитывалось всего три человека, в том числе пленный немец.
Калинин листал страницы, хотя рисунки знал почти наизусть. Он пытался понять, какую тайну хранит лес и что такое высота Черноскальная? Зачем советским войскам потребовалось захватить ее и по какой причине к ней спешило немецкое подразделение?
Одни вопросы. На листах, синих от рисунков чернильным карандашом, Калинин не находил ответа. Неужели необычная луна, висящая над лесом, в самом деле обозначает Чернобога? Что он делает в пустом лесу? Он предпочитает войну и кровавые жертвы. А найденные трупы немцев не были растерзаны. На них остались царапины от когтей, но эти раны появились не в кровавых обрядах, которые понравились бы Черному лебедю. Нет, Черный бог не связан с лесом.
Тогда что такое лес?
Лес поглотил вступившую в него роту Красной Армии. В то же время он полностью уничтожил и немецкую роту. Пали обе противоборствующие стороны. Алексей был уверен, что даже Чернобогу нет здесь свободного прохода. Всё, что смог свирепый воитель, это вывесить над деревьями черную луну, явный знак своего присутствия. Нет, лес не на стороне Чернобога. Он ни на чьей стороне. Он против всех. Он…
Калинин затаил дыхание, чтобы не упустить робкую зародившуюся мысль.
Лес — это могучая ограда, скрывающая что-то великое и, возможно, священное. Сугробные кроты — его верные сторожи. Да, вероятнее всего. Свирепые цепные псы, стерегущие неведомую языческую святыню. И ею, без сомнений, является высота Черноскальная.
Рассуждения Калинина совершили виток по спирали и вернулись к вопросу о том, что же представляет собой эта высота?
Вновь и вновь Алексей просматривал зарисовки с церковных фресок. Теперь он знал, что древнерусские витязи отправились именно в этот лес и сражались не с кем-нибудь, а с сугробными кротами. Вот только чем закончился их поход? И по-прежнему оставалось загадочным назначение тех картинок, где витязи сражались с басурманами и сначала одерживали победу, а потом терпели поражение…
Когда он рассматривал зарисовку непонятного треугольника на гребне избы, к нему подошел Ермолаев.
— Пора, командир, — произнес сибиряк.
— Да-да, — поспешно произнес Алексей, закрывая тетрадь.
— Всё смотришь на этот знак?
— Пытаюсь разгадать его смысл.
— А почему на нем цветы?
— Вот это я и хочу понять.
— Гм. — Ермолаев обхватил рукавицей квадратный подбородок. — А ты заметил, что часть цветков на рисунке распустилась, а часть нет.
— То есть?
— Вот тут смотри: шиповник, смолевка, ноготки, одуванчик… Одни закрыты, другие нет.
— И почему?
— Черт его знает. Бутоны раскрываются утром и закрываются вечером. Они ловят солнышко, пока оно светит. Только каждый делает это по-своему. Каждый цветок открывается и закрывается в строго отведенный час. Я думаю, что резчик и пытался это показать.
— Эти растения объединяет свойство распускаться в определенное время суток, — задумчиво вывел Калинин.
— Ну, так мы идем или нет? — крикнул старшина. Алексей поднялся, осмысливая полученную от Ермолаева подсказку. Значит, цветы и растения, которые покрывают непонятный треугольник, объединяет цикл их жизнедеятельности.
— Глядите-ка! — внезапно воскликнул Ермолаев, указывая в просвет между ветвями. Старшина сощурился, глядя в том направлении.
На противоположной стороне расщелины одна из сосен накренилась. Ее увесистая крона опустилась на деревья с их стороны.
— Вот здесь мы и переберемся, — заключил старшина.
На лес опустился вечер, когда Смерклый заметил, что деревья просеки начали расступаться, одновременно уменьшаясь в размерах. Крестьянин настороженно поглядывал вперед, пытаясь определить, что покажется в просвете между ними. Однако к вечернему сумраку добавился туман, который затянул пространство между стволами серой паутиной. По сравнению со вчерашним днем стало значительно теплее. Снег был тяжелым, влажным; сугробы съежились и уплотнились — наконец-то под ногами появилась долгожданная твердая опора. Фрол почувствовал, что страх начал отступать. Теперь слепые твари не смогут подкрасться незаметно.
Всё-таки Вирский вывел его из проклятого леса! Пусть солдат десять раз был сумасшедшим, но хвойный лес закончился. Вот только что лежит дальше, за мраком и туманом?
Вскоре сугробы и вовсе исчезли. Кое-где еще встречались сосны и ели, но они уже не были тех гигантских размеров, как их сородичи в заколдованном лесу. Снега под ногами было мало. Путники двигались по бугристой равнине, усыпанной валунами и обломками скал. Камнелом казался беспорядочным, но путь через него был только один. Тот, по которому двигались Вирский и Смерклый.
Узкая тропинка вывела к двум невысоким скалам, которые напоминали пару развалившихся в креслах толстяков. Тропинка пролегала между ними и настолько круто ныряла вниз, что было трудно удержаться на ногах. Здесь Вирский остановился.
Изможденный и жутко голодный, Смерклый без сил опустился на камни. Он радовался, что наконец покинул лес, но Вирский не разделял его надежд.
— Напрасно ты разлегся, — произнес он. — У нас осталось последнее задание.
— Какое? — удивился крестьянин, поднимая голову. — А я думал, мы просто выбираемся из лесу.
— Ты что, забыл? Красные командиры еще живы. К утру они будут здесь.
