Ступени раскрошились под молодым лейтенантом. И Калинин опрокинулся в пропасть…
Он с трудом помнил, что происходило дальше. Кажется, он упал на следующий виток размякшей лестницы, в которую Алексей провалился по пояс. Задержался он здесь недолго. С колонной творилось нечто странное, она дряхлела и осыпалась на глазах. Поэтому целый пролет длиной в десяток ступеней обрушился вместе с молодым лейтенантом.
Он падал. Затем, зацепившись, висел над бездной и глядел на вершину колонны, которая обращалась в песок и сходила вниз тяжелыми лавинами. Затем снова падал и кувыркался, буравил пальцами стену, пытаясь зацепиться. В памяти не осталось отчетливых воспоминаний о головокружительном падении. Алексей помнил только приглушенный свет, тучи песка и отчаянно стучащее сердце.
Всё смешалось. Волны швыряли лейтенанта из стороны в сторону. Мощные лапы обхватывали, переворачивали и стискивали тело. Калинин попытался вздохнуть, но вместо воздуха набрал в рот холодную сыпучую массу. В какой-то момент показалось, что гигантский вал накроет его несколькими тоннами песка, но мощным потоком Калинина выбросило на поверхность.
Он закашлялся, лежа на животе и выплевывая набившийся в горло песок. Несколько раз жадно вдохнул после этого и лишь затем огляделся.
Циклопическая колонна исчезла. Вместо нее взгляду предстало бескрайнее поле. Будто Алексей неведомым образом очутился в пустыне, над барханами которой повис плотный туман. Он всё-таки спустился на дно пропасти, но ценой сумасшедшего падения. Алексей не желал еще раз повторить подобный трюк.
Он встал, снова долго кашлял и только после этого закричал:
— Семен!! Ваня-я!!
Ответа не было, как не было и эха. С трудом пробираясь по вязкому песку, он принялся искать товарищей. Панические мысли о том, что он остался один, одолевали его и не позволяли сосредоточиться на поиске. Поэтому Алексей старался отогнать их, но с каждым пройденным метром всё больше отчаивался.
Болотного цвета гранатная сумка торчала из песка, подобно одинокому камню. Точно такая же висела на плече Алексея. Отчаяние мгновенно испарилось, уступив место надежде — такой волнующей, что от нее захватило дух.
Калинин упал на колени и спешно принялся разрывать песок. Вслед за сумкой показалась неподвижная рука, и он стал копать быстрее.
Лицо Семена Владимировича казалось мертвым. Калинин вытащил старшину и торопливо принялся делать искусственное дыхание, которому его обучали давным-давно. В школе. Кажется, сто лет назад.
Наконец старшина закашлялся. Калинин помог ему сесть.
— Живой! — радостно произнес Алексей, обнимая старшину. Тот заключил лейтенанта в железные объятия.
— Почему это с нами происходит? — с болью в голосе вопрошал он.
— Не знаю. Но нужно идти дальше. Нужно найти Ермолаева.
Семен кивнул.
Около часа они блуждали в поисках сибиряка, но не обнаружили никаких следов. Обессиленный Калинин опустился на песок. Семен остался на ногах, пристально глядя на лейтенанта.
Он не хотел обсуждать происшедшее и вообще говорить о чем-то. Калинин подумал о том, что Ермолаев не первый, кого они потеряли в этом страшном походе к Черноскальной высоте.
— Надо идти. — Калинин поднялся. — У нас есть приказ.
— Ротный, — вдруг произнес старшина, заглянув в его глаза. — Ты наш ротный, Алексей!
— Рота погибла…
— Это неважно. Ты остаешься ротным тех мертвых солдат. Командиром потерянной роты. Настоящим! И во имя погибших мы должны дойти до конца. — Старшина увлек его за собой. — Пойдем, командир! У нас есть приказ. Или ты забыл?
ГЛАВА 9
Пески под ногами, в которые обратилась колонна-лестница, сменились каменными плитами. Их поверхность густо покрывали мелкие надписи на кириллице, которых было настолько много, что Калинин даже не пытался их прочесть. Вокруг по-прежнему стоял туман, преображавший окружающий мир в черно-белое кино. В этой серой пелене было видно ни стен, ни свода. Только бесконечная череда плит.
Снова раздался плеск воды — более громкий и явственный. Калинин прибавил шагу, стремясь отыскать источник, и неожиданно обнаружил, что идет один.
Он резко обернулся. Сердце тревожно забилось. Что произошло на этот раз?
Семен остался метрах в десяти позади него. Отрешенным взглядом он уставился куда-то вниз, на одну из плит, которые вместе составляли бескрайнее поле.
— Что случилось? — спросил Алексей, вернувшись.
Старшина не промолвил ни слова и не поднял головы, а лишь сделал шаг назад, уходя с плиты.
И рухнул на колени.
Алексей было кинулся к нему, но замер как вкопанный.
Квадратный камень перед Семеном светился изнутри и стал полупрозрачным, точно лед.
И под ним открылись человеческие лица.
Калинин припал к плите.
— Господи боже! — произнес старшина. Сквозь затуманенный слой на них смотрели сгинувшие в снегах красноармейцы.
— Рогачев… — пробормотал Алексей, узнав оружейника, который изготовил для него пулю «дум-дум». Он узнал разведчиков, командира второго взвода Калугина, который исчез еще при первой атаке сугробных кротов.
— Ваня, — глухо пробормотал старшина. Из глубины выплыло лицо Ермолаева. — Ты уже здесь.
Губы Ермолаева двигались. Сибиряк пытался что-то передать им, но сквозь прозрачную толщу плиты не проникало ни звука. А тем временем рядом появилось другое лицо.
— Приходько, — прошептал Алексей, невольно дотронувшись до плиты.
Прямой взгляд Николая был грустным, полным какого-то сожаления. Калинин с болью смотрел на украинца. С новой силой вспыхнуло чувство вины за то, что он не успел спасти солдата.
— Смотри, — сказал Семен, указывая на новое лицо.
Зайнулов.
Взгляд политрука был суровым. Михаил Ахметович как бы пытался что-то сказать. Короткое рыдание вырвалось из груди Алексея.
Калинин ударил ладонями по плите, затем попытался подцепить ее пальцами за края, но плита была плотно подогнана к соседней. Настолько плотно, что даже щель заросла. В отчаянии Алексей схватился за гранатную сумку.
— Нет, командир! — Старшина оттащил его в сторону. — Они мертвы, понимаешь? Все мертвы!
Разум вернулся к Алексею. Он перестал вырываться из крепких объятий старшины, и тот отпустил молодого лейтенанта.
Калинин опустился на колени.
— Здесь написаны их имена, — произнес он, указывая на крохотные буквы на поверхности плиты. — Ты прав. Это надгробный камень.
Он окинул взглядом остальные плиты, составляющие гигантское и, вероятно, бесконечное поле. Такое же бесконечное, как сама жизнь.
