Глава 5
Замуж я выходила четыре раза, и каждый раз
неудачно. Потом, решив, что не создана для семейной жизни, плюнула и
остановилась. Правда, поздно. Мужья-то ушли, но другие родственники остались и
совершенно не собирались меня покидать. Началось с Аркадия. Кеша вообще-то
приходился сыном моему первому мужу. Его настоящая мать работала археологом и
целыми годами пропадала в пустыне. Кеша жил с отцом, потом в три года достался мне.
Марусю принесло последнее замужество. Мой четвертый муж после развода женился
на женщине с младенцем. Потом они собрались эмигрировать в Америку, но не
тащить же с собой в неизвестность крошечную девочку? Так Маня временно
оказалась у меня. Примерно через год ее мать умерла, а Гена сочетался браком с
американкой… В результате в придачу к сыну появилась дочь. Между этими
замужествами было еще два: с Полянским и Филиппом Красавиным.
Римма Борисовна – мать Филиппа, а Гера – его
младший брат, имеющий у домашних кличку ПДН, что расшифровывается как
«Постоянно действующее несчастье». Живут они в городе Скальске, возле Ижевска,
но раз в год обязательно наезжают в Москву. Римма Борисовна самозабвенно
носится по вещевым ярмаркам. Геру следует женить. Поэтому мужик безуспешно
посещает собрания клубов «Кому за тридцать» и дает объявления в газетах.
Требования к будущей супруге предъявляются «минимальные». Она должна быть из
хорошей семьи, с образованием и приличной работой. Желательно также, чтобы
блондинкой, лет тридцати. Конечно же, отменного здоровья, без детей и
престарелых родственников. Наличие хорошей квартиры обязательно. При этом Гера
вовсе не настаивает, чтобы избранница обладала европейскими 90–60–90. В конце
концов готов согласиться на 92–62–92. Мне такое чудо света не встретилось ни
разу, но Гера полон энтузиазма. Разведя свекровей по спальням, я поднялась к
себе и принялась изучать записную книжку Макса. Странички были густо заполнены
фамилиями и телефонами. Но я искала Яну и не нашла.
На следующий день в полдень стояла в учебной
части мехмата. На шее у меня висел фотоаппарат. Повертев перед носом приятной
женщины темно-бордовым удостоверением, я рассказала немудреную историю.
Организовала новый журнал для молодежи и
назвала издание «Яна». Теперь ищу среди студенток девушек с таким же именем,
чтобы взять интервью.
Инспекторша пришла в полный восторг:
– Как раз есть такая! На четвертый курс
перешла, Яна Соколова. Идите в двенадцатую аудиторию, их группа сегодня экзамен
сдает.
В коридоре у высоких дверей тихо гудела кучка
взволнованных студентов.
– Ребята, – отвлекла я их, –
где Яна Соколова?
– Понятия не имею, – ответил
черноволосый парень, – ее и на прошлом экзамене не было, говорят,
заболела.
– Она москвичка?
– Да, – кивнул студент.
– Адрес знаешь?
– В учебной части спросите.
Я двинулась назад. Удивленная инспекторша
полезла в личное дело.
– Смотрите-ка, – удивилась
женщина, – и правда, заболела. Вот справка из 52-й больницы.
Я повертела в руках бланк. Торопливым почерком
доктор Ревенко писал, что Яна Соколова госпитализирована 5 июня с диагнозом
сотрясение мозга.
– Бедная девочка, – сокрушалась
инспекторша, – очень ответственная студентка, на красный диплом идет.
Удивительно собранный человек, все всегда сдает вовремя, рефераты лучшие на
курсе.
– А кто принес справку, мать?
– Лена! – крикнула собеседница.
Из соседнего помещения высунулась
востроносенькая тощая девица с тонким ртом.
– Ты брала справку от Соколовой?
– Ну, – буркнула девица.
– Мама приходила?
– Не-а, – прогундосила
девчонка, – сестра. Даже смешно.
– Почему? – поинтересовалась я.
– Яна у нас на крысу похожа, –
хихикнула девица.
– Лена, – строго заметила
инспекторша, – если бы тебе господь дал хоть половину ее ума! И потом,
говорить так просто неприлично.
– А чего, – заныла девица, – я
ничего такого не сказала. Янка и правда крыса лабораторная. Глазки маленькие,
носик острый, коленки как у кузнечика. И одевается ужасно. В одном свитере
ходит и зимой, и летом. А сестра – такая хорошенькая, картинка. Только волосы и
похожи – редкие и рыжие. А так ничего общего. И прикид на ней клевый был:
туфельки – закачаешься, юбочка белая, пиджак шелковый – блеск. Духи
замечательные. Привезла справку и говорит, что ездили на пляж, играли в
волейбол, вот Янке по лбу мечом и вмазали.
– Ладно уж, – махнула рукой
старшая, – иди работай.
Я взяла домашний адрес Соколовой и поехала в
52-ю больницу.
Толстая неопрятная баба в грязноватом белом
халате грозно восседала за дверью с табличкой «Справочная».
– В каком отделении лежит Яна Соколова?
– День, – гаркнула баба.
– Что? – не поняла я.
– День покладки, – уточнила
служащая.
Слегка растерявшись, все же сообразила и
сообщила: 5 июня.
Тетка ухватила пухлой рукой «мышку» и весьма
неумело принялась включать компьютер. У нее все время появлялись на экране не
те программы, потом наконец возник список.
– Нет такой, – сообщила баба.
– Посмотрите четвертого или шестого.
– Я чего, нанялась тут все тебе
глядеть? – вызверилась санитарка.
Удивительная логика! Конечно, нанялась, раз
сидишь под табличкой «Справочная». Пятидесятирублевая купюра волшебным образом
изменила настроение дамы. На ее лице даже появилась улыбка. Самым тщательным
образом просмотрели списки за первые десять дней июня. Никакой Соколовой и в
помине нет.
– Доктора Ревенко где искать?
– На втором, в хирургии.
Я медленно побрела по пахнущему хлоркой
коридору. Дверь с надписью «Ординаторская» оказалась последней. Толкнув ее,
попала в большое помещение с письменными столами. На подоконнике закипал
чайник. Довольно молодая женщина со слегка апатичным лицом медленно подняла
глаза от газеты. Докторица разгадывала в свободное время кроссворд.
– Доктора Ревенко нет?
– Это я, – заторможенно произнесла
терапевтица.
Ее лицо не выражало никаких эмоций. Даже если
сейчас в кабинет вбегут десять голых папуасов, она не вздрогнет.
