– Просто не могу понять, зачем она его
убила, – всхлипывала Амалия, – ведь давно привыкла к изменам, можно
сказать, махнула на них рукой. Да и Сеня как муж был ничего, заботился о ней.
То шубу купит, то кольцо, в деньгах не ограничивал. Честно говоря, Аде даже
нравилось, что Сеня физически к ней охладел. Она не страстная женщина. Семен и
не думал разводиться с Адой. Спокойная, интеллигентная жена, закрывавшая глаза
на все его приключения, устраивала мужика полностью. Вот такой брак! И совершенно
непонятно, почему Ада так взбесилась. Ведь последнее время, приезжая с дачи
домой, она всегда предварительно звонила мужу, чтобы не поставить ни себя, ни
его в глупое положение.
– Странно, что она воспользовалась
пистолетом, – вздохнула я, – и удивительно, как, не умея стрелять,
попала в цель!
Амалия внимательно посмотрела на меня.
– Мы с Адой почти всю юность ходили в
секцию стрельбы из пистолета. И она, и я мастера спорта по этому виду. Ада
ночью в муху попадет.
Я разинула рот: ну и информация.
– Значит, думаете, что убийца – Ада?
Амалия снова закурила.
– К сожалению, здесь и думать нечего. Она
мне вчера звонила, у них в камере есть сотовый.
– Вчера? Когда же вы вернулись?
– Уже неделю, просто все время в бегах,
то продукты передавала, то вещи.
– И что Ада сказала?
– Слышно было очень плохо, треск, гул.
Просила прощения. Так и выкрикнула: «Извини меня, Амалька, за все, не
выдержала, пристрелила мерзавца, столько горя тебе причинила. Забудь меня
поскорей!»
Амалия, всхлипнув, подошла к буфету и
принялась капать в стакан резко пахнущие капли.
Я решила переменить тему:
– Вы знакомы с Радой Ильиничной
Соколовой?
– Конечно, – ответила Амалия, –
это ведь наша с Адой единственная близкая подруга, дочь папиного заместителя
Ильи Каца.
– Как же так? – изумилась я. –
Вроде замужем не была, а фамилию поменяла!
– Илью Соломоновича арестовали вместе с
папой, – пояснила Кляйн, – но не расстреляли, а осудили на пятнадцать
лет. Он умер в заключении. Его жена вышла второй раз замуж и дала дочери
фамилию отчима. Радочка – очень больной человек, замуж никогда не выходила,
воспитывает племянницу, чудесную умную девочку. А почему вы про нее
спрашиваете?
Я подождала, пока женщина вновь сядет в
кресло, и сообщила о смерти подруги.
Бедная Амалия посерела и снова схватилась за
капли.
– Я говорила ей, предупреждала,
советовала спрятать в банк, так нет, дома держала. Вот грабители и узнали,
может, Яна перед подружками похвасталась.
Ничего не понимая, я уставилась на Амалию. Та
прояснила ситуацию.
Генриха Кляйна арестовали внезапно, а Илью
Каца – только через два дня. Вот мужчина и успел спрятать кое-какие
драгоценности. Милиция не обнаружила тайника, и Раде Ильиничне досталось все
его содержимое. Чтобы не привлекать внимания, женщина очень аккуратно распорядилась
богатством. Изредка продавала царские золотые червонцы. Деньги тратила
осторожно, дорогой одежды, мебели и автомашин не покупала, но старости не
боялась.
Шкатулку с драгоценностями держала в шкафу,
под нижним ящиком в небольшой нише. В свое время Рада показала подругам
тайничок. «Если внезапно умру, – пояснила она сестрам Кляйн, –
возьмите себе, продавайте потихоньку и давайте Яне деньги. Молодая она, как бы
сразу все не спустила. А то еще наденет что-нибудь сдуру в университет,
похвастаться перед подружками».
Хвастаться было чем. Изумительной красоты
старинный гарнитур из изумрудов: колье, кулон и кольцо. Диадема с восемнадцатью
чистыми бриллиантами, примерно десять пар серег с сапфирами, рубинами и
алмазами. Платиновые цепочки грамм по сто каждая, несколько мужских перстней,
ожерелье из настоящего розового жемчуга и многое другое.
Ада и Амалия упрашивали Раду положить
сокровища в банк.
– Время сейчас другое, – уговаривали
они подругу, – никого теперь не интересует, откуда у тебя деньги. Спрячь
драгоценности в надежный сейф.
Но Соколова отказывалась.
– Наверное, Яна кому-то сболтнула, –
сокрушалась Кляйн, – вот и убили несчастную. Не принесло ей счастья
богатство. Наш-то папа неизвестно куда все дел, а у мамы были просто уникальные
вещи, я уже и не говорю про яйца работы Фаберже и три табакерки восемнадцатого
века. Все как в воду кануло, испарилось бесследно. А вот Илья Соломонович
сберег, да что толку?
– Вдруг все так и лежит в нише под
ящиком? – предположила я. – Милиция там ничего особенного не искала,
квартира бедная. Сняли отпечатки и уехали.
– Хорошо бы, – вздохнула
Амалия, – у Рады остался двоюродный брат, он инвалид и очень нуждается.
Соколова ему помогала. Правда, делиться не хотела – он пьет. Мы могли бы взять
драгоценности и отдать его жене с дочкой. Они, правда, не очень дружили с
Радой, но лучше, если богатство останется у родственников, а не отойдет
посторонним…
Она поглядела на меня:
– Давайте поедем, проверим, а?
– Как же мы попадем в квартиру?
– У меня есть ключи, – ответила
Амалия.
Я решительно сорвала милицейскую пломбу, и мы
вошли в квартиру.
Пахло ужасно – пылью, затхлостью и все тем же
мерзким и сладким. Правда, уже намного меньше. Амалия прошла на кухню и
побелела. Беспорядок остался такой же, как в день приезда милиции, только тела
исчезли.
На столе стояли чашки и тарелки с
заплесневелыми кусками, тут и там виднелись бурые пятна, и все было обсыпано
мельчайшей белой пылью – это милиция искала отпечатки пальцев.
В комнатах почти порядок. Скорее всего
оперативники просто порылись в поисках документов и фотографий.
Амалия уверенно подошла к большому гардеробу,
вытащила самый нижний ящик. Потом присела на корточки, порылась в полу и
извлекла три паркетины.
– Ничего, – разочарованно
констатировала женщина.
Я приблизилась к гардеробу и попробовала
сунуть ладонь в тайник, рука еле-еле пролезла в узкое пространство. Да, пусто.
Богатство, припрятанное предусмотрительным Ильей Соломоновичем, испарилось без
следа.
Мы разочарованно посмотрели друг на друга. И
тут зазвонил мобильный. Незнакомый мужской голос осведомился:
– Дарья Ивановна? Подъезжайте к
девятнадцати в Бутырскую тюрьму и поднимайтесь в башню на второй этаж.
Попросите дежурную позвонить 3-84 и ждите, к вам спустятся. Не забудьте
паспорт.
