— Молот! Разведи костер и подогрей вино! Воско — найди в сундуках штаны, нижнюю рубаху, поддоспешник и несколько одеял…
— Уже бегу, ваша светлость!
— Кинь их на лежак… — втаскивая меня в темный и жутко узкий лаз, приказал граф. — Спасибо! Теперь дуй к моей лошади, и найди в переметных сумках разогревающую мазь…
— Сию минуту, ваша светлость! — выдохнул воин, и, на мгновение перекрыв своим телом светлое пятно на месте выхода, вынесся наружу.
— Илзе! Ты меня слышишь? — склонившись к моему лицу, спросил Ронни.
Я собралась с силами и утвердительно мотнула головой. Потом сообразила, что моего движения он, скорее всего, не видит, и пробормотала что-то невразумительное.
— Ты вся промокла… Тебе надо переодеться… Я сейчас поставлю тебя на ноги и помогу снять плащ… Постарайся не упасть, ладно?
Я снова кивнула. И, почувствовав, как в пятки больно ударила земля, закусила губу, чтобы не охнуть…
…Уронив себе под ноги мой плащ, Аурон подождал несколько мгновений, и, почувствовав, что я не шевелюсь, скользнул за спину. Еле заметный рывок, недовольный шепот — и я ошалело поняла, что вместо того, чтобы возиться со шнуровкой моего корсета, он просто перерезал ленты.
— Поднимите… подними руки, Илзе!
Я попробовала шевельнуть руками, и поняла, что это выше моих сил:
— Н-не… м-могу…
— Понятно… — выдохнул он. И заскрипел зубами…
…Срезав с меня платье и нижнюю рубашку, Ронни на одно мгновение выпустил меня из рук. Я покачнулась… и тут же оказалась замотанной в жутко холодное, но сухое меховое одеяло…
— Я ж-же м-мокрая… — стуча зубами, прошептала я.
— Сомневаюсь, что ты… способна вытереться самостоятельно… — хмыкнул граф Аурон. И, легонько проведя рукой по моим плечам, спине и животу, взял, и развернул одеяло!!!
— Х-х-холодно ж-же!!! — возмущенно взвыла я.
— Потерпи еще чуть-чуть… — взмолился Ронни. И завернул меня в другое: — Молодец! А теперь мы ляжем и начнем греться…
— Что? — забыв про то, что у меня нет сил даже для того, чтобы удерживать равновесие, я развернулась на месте и изо всех сил толкнула его в грудь… Вернее, попробовала толкнуть — наглого мальчишки там не оказалось! Зато одеяло, в которое я куталась, тут же полетело на землю…
— Прости, я неправильно выразился… — виновато пробормотал Утерс. Почему-то снова из-за моей спины: — Я хотел сказать, что собираюсь натереть тебя разогревающей мазью. Просто мама так говорит — 'мы ляжем… мы поедим… мы пойдем к Брюзге…'
Я вспыхнула, потом извинилась, помогла ему натянуть на меня сухую нижнюю рубашку и штаны, а потом послушно опустилась на оказавшийся слева лежак…
…Когда Ронни задрал мою рубашку до самой шеи, и на спину упали холодные капли пахнущей хвоей мази, я с ужасом думала о том, что совсем не чувствую пальцев ног, а, значит гарантированно заболею. Но стоило мне почувствовать плечами горячие ладони Аурона, как эти мысли куда-то пропали. Уступив место жгучему стыду: к моему телу прикасался не муж, не лекарь и не портной! А значит, я только что потеряла лицо…
'Дура…' — возмутился внутренний голос. — 'Ты связана с ним сильнее, чем с мужем: он поклялся заботиться о твоей жизни и чести! И будет делать это всегда! Чего бы ему это не стоило…'
Поворочав в голове эту мысль, я ошарашенно поняла, что он — прав. Что Ронни ко мне никогда не остынет! Не забудет про меня ради второй жены, наложницы или любовницы, и не прикажет меня удавить, чтобы привести кого помоложе…
'Ого!!!' — восхитилась я. И сразу же расстроилась: ведь данная мне клятва Жизни не мешала ему полюбить кого-нибудь еще.
'Все в твоих руках, дура…' — усмехнулось мое второе 'я'. И ехидно добавило: 'Вернее, наоборот: ты — в его! Цени…'
…Пока руки графа Аурона разминали мне плечи и верхнюю часть спины, я еще хоть как-то соображала: сравнивала технику его работы с манипуляциями мэтра Угтака и Мариссы, пыталась понять принцип надавливаний на те или иные точки, и даже иногда вспоминала про Иглу и Молота, болтающихся под дождем. Но стоило Ронни прикоснуться к моей пояснице, как я ошалело открыла глаза и принюхалась.
В схроне пахло дождем, хвоей, прелой травой, мокрым волосом, мужским потом и вином — в общем, чем угодно, кроме экстракта милитриски.
'Получается, это… я сама?' — растерянно подумала я. — 'У-у-у…'
'Вот тебе и 'у-у-у'…' — хохотнул внутренний голос. — 'Радоваться надо…'
'Рановато…' — чувствуя, что еще немного, и я перестану себя контролировать, мысленно вздохнула я. И… заставила себя скользнуть в состояние небытия…
…Там, за гранью реальности, контролировать свои эмоции оказалось намного легче. Да, прикосновения рук графа Аурона к пояснице все еще обжигали, но этот жар уже не туманил мне разум и не подбивал на глупости. Правда, когда Ронни закутал меня в одеяло и принялся мять стопу и голень моей правой ноги, я чуть было снова не ухнула обратно в то самое чувственное безумие: его руки были такими теплыми и сильными, что хотелось заплакать от счастья. А еще… еще сказать ему, что так не честно. Что забота должна быть обоюдной — ведь отдавать должно быть не менее приятно, чем получать…
…- Ну что, согрелась? — сбив меня с мысли, устало спросил граф Аурон. И начал закутывать мои ноги в одеяло.
— Еще как… — выскользнув из транса, ответила я. А потом, решившись, спросила: — Скажи, Ронни, что я должна сказать или сделать, чтобы наша клятва стала взаимной?
Глава 40. Аурон Утерс, граф Вэлш
— Сотник и два десятника… Один — в цветах де Лемойров… Налегке… Лошади свежие… Судя по следам копыт, приехали со стороны Элкора… На дороге — никого… В общем, все так, как вы сказали… — вынырнув из придорожных кустов, доложил Молот.
— А где Игла? — зачем-то поинтересовался я.
— Остался неподалеку от них… На всякий случай… — пожал плечами воин.
Я поправил перевязь мечей, стряхнул с колена еловую хвою, потрепал кобылку промеж ушей, повернулся к Илзе… и, наткнувшись взглядом на плотный черный мешок, наброшенный на ее голову, еле удержался от вздоха: принцесса надела его сама. Без всяких напоминаний с моей стороны…
'Скажи, Ронни, что я должна сказать или сделать, чтобы наша клятва стала взаимной?' — невесть в который раз мелькнуло в голове.
'Ничего… Ты и так делаешь все, что можешь…' — не отрывая взгляда от связанных рук принцессы, мысленно ответил я. И подал кобылку вперед…
…Услышав перестук копыт наших коней, троица мгновенно ощетинилась мечами. А потом, разглядев цвета наших с Нодром сюрко, подняла коней в галоп. И, в мгновение ока преодолев половину перестрела, подлетела ко мне.
