…Когда Ронни оторвался от моих губ и сделал шаг назад, я еле удержала равновесие — ослабевшие ноги упорно пытались подогнуться, и для того, чтобы не упасть, мне пришлось вцепиться в плечи своего любимого мужчины. Плечи оказались влажными от пота… но от одной мысли, что я к ним прикасаюсь, у меня снова помутилось в голове…
— Теперь я заслужил твое прощение? — хрипло спросил Законник. И, удостоверившись, что я не упаду, выскользнул из моих объятий и отошел шага на три назад.
Молодец: я на его месте поступила бы так же. Только отошла бы намного дальше. Эдак к противоположной стене зала. Так, на всякий случай.
— Ну… первый шаг к этому ты уже сделал… — ляпнуло мое второе «я». — Маленький-маленький…
Ронни сглотнул… Скользнул ко мне… и уперся грудью в мою ладонь:
— Второй шаг мы сделаем позже… — с трудом сдерживая свои желания, выдохнула я. — А сейчас время тренировки. Я пришла сюда, чтобы ты начал учить меня мечевому бою…
Мой любимый мужчина непонимающе посмотрел на меня… потом удивленно свел брови к переносице, облизал пересохшие губы, и, заставив себя успокоиться, более-менее спокойно поинтересовался:
— Зачем?
- «Из двух друзей, не объединенных общей целью, один — раб, а второй — господин…» — процитировала я свою любимую поговорку. — Я не хочу быть твоей рабыней. И госпожой, естественно, тоже. Я готова на все, лишь бы те чувства, которые я вижу в твоих глазах, горели в них как можно дольше. И чтобы ты никогда не пожалел о том, что отдал мне свое сердце. Как мне кажется, для этого надо не так много — чтобы у нас появились общие цели…
Он понял. Сразу. И… принял то, что я сказала! От осознания этого мне стало так хорошо, что я подошла к нему вплотную, встала на цыпочки и поцеловала в подбородок:
— Спасибо!
Ронни нежно провел пальцем по моей щеке, и… ехидно прищурился:
— Судя по тому, как ты одета, ты планировала начать заниматься прямо сейчас?
— Да…
— Я буду тебя учить, Илзе! Но… прежде чем мы начнем, хотел бы тебя кое о чем предупредить. Как ты понимаешь, научиться мечевому бою, ничего не делая, невозможно. Тебе придется терпеть усталость и боль в натруженных мышцах…
— Я к этому готова…
— Знаю… — кивнул он. А в его глазах вдруг появились искорки сдерживаемого смеха: — Скажи, ты готова к тому, что после каждой тренировки я буду делать тебе массаж, и… иногда буду колоть своими жуткими иглами?!
Услышав интонацию, которой Ронни произнес последнюю фразу, я удивленно уставилась на него: он слово в слово процитировал предложение, сказанное мною больше года назад!
— Ты… помнишь, что я тогда тебе говорила?
— Разве это можно забыть? — хмыкнул он. — Тогда я был уверен, что совершаю самую большую глупость в своей жизни. И умирал от стыда, вдумываясь в каждое сказанное тобой слово…
— А оказалось? — спросила я в надежде услышать нечто противоположное.
Как бы не так: Ронни тяжело вздохнул и мрачно уставился куда-то в стену:
— Так и оказалось: я вернул тебя твоему отцу. То есть собственноручно отправил тебя в Кошмар…
— Ты сделал то, что был должен… — я ласково прикоснулась к его груди, и тут же отдернула руку, почувствовав, что снова начинаю сходить с ума от желания его поцеловать: — Не казни себя, милый! Кошмар давно в прошлом. А в будущем у меня ты и твои жуткие иглы…
— Так ты позволишь мне себя колоть?
В его глазах плескалась затаенная боль. И я, решив отвлечь его от мыслей о моем прошлом, мечтательно вздохнула:
— Ради твоего массажа, любимый, я готова на все…
Глава 11. Касым-шири
…Стук копыт лошадей двух сотен отборнейших воинов Степи отдавался в сердце Касыма гулом барабанов кам-ча. И согревал душу не хуже, чем летнее солнце: эти, уже давшие Клятву Клятв бойцы были первым дуновением смертоносной Эшшири-осс, способной в мгновение ока отправить во Тьму целый термен. Или караван из нескольких десятков рук верблюдов. И пускай клинки следующих за шири воинов еще не вкусили крови врагов, пир Великой Победы был уже не за горами.
«Ларс-ойтэ… Коме-тии… Сайка-ойтэ… Хош-лар…» — покачиваясь в седле, мысленно повторял Касым. И представлял себе то сотни белолицых и узкобедрых лайш-ири, прячущихся за высоченными стенами каменных стойбищ северян, то огромные стада тонконогих скакунов, способных в считанные мгновения унести своего всадника за горизонт, то стальные клинки, в умелых руках пробивающие насквозь лучшие кожаные доспехи сынов степи…
«Через два-три месяца мою постель будут греть самые красивые лайш-ири Хош-лара…» — внимательно вглядываясь в тоненькую черную полоску леса, появившуюся на горизонте, думал он. — «…а в руке запоет стальная сабля, такая же легкая и смертоносная, как Гюрза Алван-берза…»
Словно подслушав его мысли, Камча негромко фыркнула, сбилась с рыси, и шири виновато покосился на Идэгэ-шо, уже готовящегося исчезнуть за горизонтом: мечтать о сабле, равной клинку Атгиза Сотрясателя Земли было наглостью, недостойной воина и… правой руки берза.
«О, Субэдэ-бали…» — закрыв глаза, взмолился Касым. — «Дай мне мужества, чтобы пройти свой путь до конца и достаточно воли, чтобы совладать со своей гордыней…»
Первый меч Степи промолчал. Дэзири-шо — тоже: что им было до молитв праха на сапогах помеченного их волей вождя?
Хотя… нет, не промолчали: буквально через несколько ударов сердца, когда расстроенный собственными мыслями Касым открыл глаза, под правым передним копытом Идэгэ-шо дважды вспыхнула алая искорка костра.
«Условный сигнал! Все, как обещал сын Алоя!» — обрадовался Касым, вскинул над собой правую руку, и его воины послушно осадили коней.
Объяснять им что-либо не было никакой необходимости, поэтому шири, подняв кобылу в галоп, понесся к опушке леса…
…Лайши, выскользнувший из-за ствола векового дуба, был на голову выше своего названого брата, раза в полтора шире, и с ног до головы затянут в переливающуюся черным пламенем кольчугу. Однако двигался он так же легко и быстро, как лучшие из танцовщиц ерзидов.
— Касым-шири? — глядя на тысячника холодным, как северный ветер, взглядом, спросил он. И, увидев ответный кивок, удовлетворенно оскалился: — Долгих лет жизни тебе, воин…
— Остроты твоему взгляду, силы твоей деснице и мудрости твоему разуму, э-э-э… Марух, сын Нардара… — отозвался Касым. И спрыгнул на влажную от росы траву.
— Спокоен ли был твой путь, шири? — сделав шаг навстречу, спросил лайши. И протянул тысячнику широкую, как лопата, ладонь…
…Северянин знал об обычаях ерзидов ничуть не меньше, чем Гогнар, сын Алоя. Поэтому уже через пару десятков ударов сердца Касым принялся искать на его запястье алую подкову. И не нашел — воин, поддерживающий разговор как какой-нибудь старейшина, ерзидом пока не был. Что, в общем-то, было неважно — имея в побратимах единственного эрдэгэ Алван-берза, можно было просить Права Выбора в любой момент. И получить его даже без Поединка.
