Внезапно телефон одного из оперов разразился веселенькой полькой.
– Девушкин слушает, – доложил тот в трубку. – А. Ага. Ага. Да вы что?!.. Ничего себе… Все понял. Будет сделано.
Отключив связь, лейтенант осмотрелся. Хозяин дома и убитый сидели в креслах, повторяя друг друга, как оригинал и его отражение в зеркале. Но если в позе мертвого была какая-то законченность, то живой, похоже, утратил чувство собственного тела. Он не стремился устроиться поудобнее, подтянуть ногу, уложить руки. Осунувшийся, небритый, несчастный, он равнодушно смотрел прямо в лицо покойному. Его глаз заплыл, а на лбу были заметны кровоподтек и ссадина.
«Все они такие, – вдруг с неприязнью подумал Девушкин. – А потом выясняется, что сам и ударил бутылкой по голове. С виду такие приличные, а там кто их знает… Напились вчера как свиньи, подрались и вот…»
– Игнат Андреевич, – он подошел к креслам.
– Да… – тот поднял голову и уставился на молоденького лейтенанта.
– Я должен отвезти вас в отделение.
– Да-да, конечно, – Игнат встал.
Он отер испарину, проступившую на лбу, поправил свитер, волосы, прокашлялся и направился вслед за опером. Игнат задержался на пороге, но так и не смог обернуться и еще раз посмотреть на друга, оставшегося полулежать на кресле в окружении чужих людей.
Он понимал, что и так до конца жизни не сможет забыть всего этого.
Протирая полы в кухне, Арина едва дышала. Но не излишняя спешка или усердие так загнали ее – она задыхалась от бешенства. Ночь без Ивана, проклятый Игнат… Их тайные и скользкие делишки, обнаженные женщины, танцующие перед ними в золотом свете – фантазии об этом и многом другом заставляли Арину опять и опять бросать тряпку на уже давно чистый пол.
– Чтоб ты сдох, – бормотала она, сама не вполне понимая, к кому именно относятся ее слова.
Арина никогда не любила мужа. Считала его бесхребетным, невзрачным и малопривлекательным мужчиной. Она вышла за него машинально, не задумываясь о последствиях, и первое время даже радовалась тому, как все устроилось: она встретила его, когда почувствовала, что ей пора стать женой и матерью, и он к тому времени понял, что ему нужна семья. Однако далеко на этой дистиллированной воде расчета уехать не удалось. Очень скоро Иван перестал вызывать у нее что-либо кроме раздражения, а потом, когда муж познакомил ее со своим другом, Арина поняла, что такое ад на земле.
– Ненавижу, ненавижу… – она наполнила раковину и била тряпкой по воде, выколачивая всю свою накипевшую страсть.
Игнат пленил ее при первой же встрече. Но вскоре, всматриваясь в одновременно мечтательное и жесткое выражение его лица, она поняла, что никогда ничего между ними не будет. Арина сама удивилась тому, как быстро угасло ее пылкое и сильное чувство. То, что было недостижимым, стало ненавистным, а остававшееся под рукой, вызывало лишь отвращение. Она день за днем кипела в бульоне своих страстей, изощрялась в проклятьях и мысленно призывала несчастья на головы постылых мужчин.
За своей возней в ванной она не сразу обратила внимание на телефонный звонок. Когда наконец, обтирая руку о полотенце, вошла в кухню, телефон смолк. Арина с досадой отбросила полотенце и только собралась уходить, как он зазвонил вновь.
– Да! – она схватила трубку и всю ненависть вложила в крошечное слово, уверенная, что звонит муж.
Но это был не он. Несколько минут она молча слушала, и только ее зрачки расширялись, и белели кончики пальцев. Вскоре трубка легла обратно на аппарат, Арина вышла из кухни и плотно прикрыла за собой дверь. Похоже, теперь только одна ее ненависть и оставалась ей до скончания времен.
Простояв около часа в безнадежных пробках в холодной и провонявшей сырым сигаретным пеплом машине, Игнат и опер Девушкин подъехали к участку. Игнат, всю дорогу равнодушно смотревший прямо перед собой, так же равнодушно покосился на уже знакомое казенное здание, появившееся справа. Мысль о том, что в таком или примерно таком заведении ему придется провести годы своей жизни, мотая срок за преступление, не вызывала в нем никаких ощущений. Ему было все равно. Ответить на вопрос, убивал он или нет, Игнат был не в состоянии. Давление улик и обстоятельств было настолько велико, что он как-то безразлично отнесся к тому, что у него не было никаких причин так поступать с другом. Но тело Ивана с проломленной головой лежало в его квартире, стол украшали приметы незатейливой холостяцкой попойки, и из высоких материй они соскальзывали в банальную бытовую реальность: выпивка, ссора, драка, один удар бутылкой по голове, ночь в беспамятстве, пробуждение, осознание случившегося, ужас, раскаяние, звонок в милицию…
Игнат шел за лейтенантом по коридорам и думал о… героях. О мускулистых и бесстрашных Геракле, Одиссее, Ахилле, Беллерофонте. Он шагал по затертому до дыр линолеуму и прикидывал, а смог бы он с копьем, мечом и верой в победу встать перед тремя ужасными головами уродливой Химеры или совладать со стражем Аида, адским псом Цербером? Нашел бы он в себе силы бороться с несуществующими чудовищами, такими же реальными, как та стена, которая с каждой минутой увеличивалась и уплотнялась, незаметно отделяя его от остального мира?
Дойдя до дверей кабинета, Игнат окончательно уверился в том, что никакой он не герой, и Химера уничтожила бы его одним взглядом…
Игнат вздохнул – странные мысли, да и не ко времени. Теперь для него все вопросы героизма и слабости уступали место неразрешимым противоречиям во взаимоотношениях со свободой. И здесь приметой поражения становилось стремительно приближающееся «небо в клеточку».
Игнат вошел в кабинет и молча сел на ободранный стул. Он не смотрел по сторонам, а только слушал, как лейтенант игриво поздоровался, женский голос ему весело ответил, и вскоре в двух шагах от Игната завязалась занимательная беседа о том, что причесочка у следователя сегодня не фонтан, а если разобраться, то и костюмчик сидит так себе. Игнат поднял голову. Девушкин, опершись о служебный стол дешевого дерева, беззастенчиво заигрывал со следователем Озерец. В городе на каждом шагу умирали люди, рядом с ними сидел человек, жизнь которого висела на волоске, а эти двое кокетничали друг с другом! И это при том, что на пальце Девушкина сверкало новенькое обручальное кольцо! Игнат вскочил со стула и глубоко вздохнул. Кто знает, может быть, он и вправду не сдержался бы, наговорил бог знает чего этим голубкам и окончательно испортил бы свое и без того плачевное положение, но тут внезапно открылась дверь, на пороге встал какой-то лопоухий тип в милицейской форме, а у него за спиной… Игнат вцепился пальцами в край стола.
Не было никаких сомнений – в коридоре рядом с ментом стояла его жена, Инга Кирилловна. На ее руках были наручники. Голова опущена, взгляд пуст. Игнат упал обратно на стул. Инга подняла глаза, невидящим взглядом уставилась на Игната и вдруг…
Короткий зимний день подходил к концу. Несмотря на относительно ранний час, солнце уже сваливалось за горизонт, светло-серые сумерки сгущались, и вот уже плотная холодная тьма накрывала город, погружая всех его обитателей в несвоевременную сонливость.
