Он им покажет.
— Давайте сюда цепь.
— Берегись Итало. Он же чокнутый. Еще пальнет. Наделает тебе в жопе дырок, и будет у тебя шесть дырок, через которые течет понос, — грубо заржал Ронка.
Пьетро его не слушал; он перепрыгнул через изгородь и направился к школе.
«Они боятся Итало. Делают вид, что крутые, а сами замок на ворота повесить не могут. А я не боюсь».
Он сосредоточился на том, что должен сделать.
Темный мрачный силуэт школы, казалось, покачивается в тумане. Улица Риги ночью пустела: на ней не было жилых домов. Только грязный садик, а в нем — ржавые качели и фонтан, заваленный мусором и окурками, да бар «Сегафредо» с надписями на террасе и фонарем, который мигал, отвратительно жужжа. И ни одной машины.
Единственную опасность представлял чокнутый Итало. Его домик стоял совсем рядом с воротами.
Пьетро остановился, прислонившись спиной к стене. Открыл замок. Теперь надо было только доползти до ворот, закрыть замок и возвращаться.
Он знал, что это ерунда, но сердце его было с этим не согласно, ему казалось, что в груди у него пыхтит паровоз.
Шорох за спиной.
Он обернулся. Три гада подошли поближе и наблюдали за ним из-за изгороди. Ронка махал рукой, делая ему знаки, чтобы он пошевеливался.
Он упал на землю и пополз, отталкиваясь локтями и коленями. Держа ключ в зубах, а цепь в кулаке. Земля, влажная и липкая, покрытая гнилыми листьями и клочьями мокрой бумаги, была противной на ощупь. Пьетро перепачкал все штаны и куртку.
С того места, где он находился, сложно было разглядеть, где сейчас Итало. Но он заметил, что сквозь ставни не пробивается свет — даже голубоватый, от телевизора. Пьетро задержал дыхание.
Полная тишина.
Не мешкая, он вскочил; один легкий прыжок — ион очутился у самых ворот, потом быстро забрался на них. Заглянул за дом, где Итало ставил свой «Фиат 131 Мирафьори» и…
Его нет. «Фиата» нет.
Итало нет дома! Нет!
Наверное, он в Орбано или, еще вероятнее, поехал на сыроварню, что неподалеку от дома Пьетро.
Спрыгнул с ворот, совершенно спокойно обернул цепь вокруг замка и защелкнул ее.
Готово!
Он вернулся назад легким и пружинящим шагом, как Фонзи,
[2]
испытывая непреодолимое желание насвистывать что-нибудь веселое. Пробрался назад через кусты и пошел в садик искать трех трусов.
15
У панды не слишком изысканная диета: на завтрак она есть листья бамбука, на обед — листья бамбука и на ужин — листья бамбука. Но если она их не получит — хреново, за месяц она сдохнет с голоду. А поскольку бамбук достать непросто, только самые богатые зоопарки могут себе позволить держать в клетке большого черно-белого медведя.
Есть такие животные, которых эволюция поместила в маленькие экологические ниши, где их существование поддерживается хрупким равновесием окружающей среды. Стоит убрать какой-нибудь пустяк (бамбуковые листья для панды, эвкалиптовые листья для коалы, водоросли для морской игуаны с Галапагосских островов и так далее), и вымирание этих зверей неизбежно.
Панда не приспосабливается, панда умирает.
Вот и Итало Мьеле, отец Бруно Мьеле, полицейского, друга Грациано, был в некотором смысле таким животным. Сторож школы Микеланджело Буонарроти представлял собой некий классический тип: если лишить его тарелки хорошо проваренных толстых макарон и возможности пойти к шлюхам, он истаял бы как свечка.
И в этот вечер он отправился удовлетворять свои жизненные потребности.
Он сидел, повязав на шею салфетку, за столиком в «Старой телеге» и обжирался своим любимым блюдом «море и горы». Месивом из макарон с мясом кабана, сливками, мидиями и соусом.
Он был счастлив, как жемчужина в ракушке.
Или даже как котлета в кетчупе.
Вес Итало Мьеле — сто двадцать килограммов.
Рост — метр шестьдесят пять.
Надо сказать, однако, что тело его вовсе не было дряблым, а, напротив, плотным, как крутое яйцо. Руки у него были крепкие, пальцы короткие.
А лысая голова, круглая и большая, посаженная на покатые плечи, придавала ему сходство с уродливой матрёшкой.
Он был болен диабетом, но и знать об этом не хотел. Врач сказал, что Итало следует соблюдать сбалансированную диету, но ему было плевать.
Кроме всего прочего, он хромал. Правая икра у него была широкая и твердая, как черствая буханка, и вены выпирали из-под кожи одна над другой, как клубок синих червей.
Бывали дни — и сегодня как раз был один из них, — когда боль становилась такой сильной, что он не чувствовал ступни, онемение поднималось до самого паха, и единственное, чего тогда хотелось Итало, — отрезать эту чертову ногу.
Но макароны из «Старой телеги» примиряли его с этим миром.
«Старая телега» — огромное заведение в мексиканском стиле, окруженное опунциями и коровьими скелетами, располагалось на обочине Аврелиевой дороги, в паре километров от Антьяно.
В нем имелся также отель с почасовой оплатой, диско-бар-закусочная, бильярдная, автозаправка, авторемонтная мастерская и супермаркет. В чем бы ты ни нуждался, ты это там находил, а если и не находил, то мог подыскать что-нибудь подходящее.
Посещали «Старую телегу» в основном водители грузовиков и проезжие. И это было первой причиной, по которой Итало предпочитал это место.
«Никаких зануд знакомых, с которыми надо здороваться. Кормят хорошо и недорого».
А другая причина заключалась в том, что заведение располагалось буквально в двух шагах от Шлюходрома.
Шлюходром, как его звали местные, заасфальтированный отрезок дороги длиной пятьсот метров, который отходил от Аврелиевой дороги и заканчивался среди полей, по замыслу какого-то инженера-мегаломана однажды должен был превратиться в новую развязку с поворотом на Орвьето. Но пока это был просто Шлюходром.
Открыто двадцать четыре часа триста шестьдесят пять дней в году, без праздников и выходных. Цены умеренные и твердые. Кредитные карты и чеки не принимаются.
Проститутки, все негритянки, сидели по обе стороны дороги на скамеечках, а когда шел дождь или слишком ярко светило солнце, доставали зонтики.
В ста метрах на шоссе стоял фургон, где продавали знаменитый сэндвич «Бомбер» с тонко нарезанной куриной грудкой, сыром, баклажанами и красным перцем.
Но Итало не довольствовался «Бомбером» и раз в неделю отрывался по полной, устраивая себе вечеринку по высшему разряду.
Сначала Шлюходром, потом «Старая телега». Весьма приятное сочетание. Один раз он попробовал наоборот. Сначала «Старая телега», потом Шлюходром.
