Флора тяжело подняла голову и поглядела секунду на цветные огни, а потом снова рухнула.
— Красиво… Где… мы?
— В Сатурнии. Давай купаться.
— Нет… Нет… Я замерзла.
— Вода горячая…
— У меня нет купальника. Ты иди. Я тут посижу. — Она схватила его за руку, притянула к себе, поцеловала неловко и снова повалилась спать.
— Ну же, тебе понравится, вот увидишь. Когда выйдешь, тебе станет лучше.
Она не реагировала.
Так, все понятно.
Он включил свет и стал ее раздевать. Снял пальто. Снял туфли. Это было похоже на возню с ребенком, который спит слишком крепко, и маме приходится надевать на него пижаму. Он усадил ее и, мгновение помедлив в нерешительности, стянул юбку и колготки. Оказалось, что на ней простые белые хлопчатобумажные трусы.
У нее были длинные стройные ноги. Очень красивые. Идеальные ноги для высоких каблуков и чулок с ажурными резинками.
Грациано начинало нравится приключение, он задышал прерывисто.
Снял с нее свитер. Под ним была шелковая блузка, застегнутая на все пуговицы.
Ну-ка…
Он начал расстегивать их одну за другой, начиная снизу. Флора что-то пробормотала, очевидно протестуя, но потом снова уронила голову на грудь. Живот у нее был плоский, без единой складочки жира, молочно-белый. Когда он добрался до груди, пульс его участился и он почувствовал, как кровь пульсирует в ушах, набрал в грудь воздуху и расстегнул последнюю пуговицу, распахнув блузку.
И замер в изумлении. У нее были потрясающие сиськи, с трудом помещавшиеся в лифчик. Пышные, призывные. Он даже попытался было вытащить их, чтобы рассмотреть во всем великолепии и облизать соски. Но не позволил себе. Где-то в глубине его существа, что странно, скрывался высоконравственный человек (хотя мораль у него была своя собственная), который время от времени давал о себе знать.
И наконец он распустил ей волосы, и они, как он и предполагал, оказались густыми и длинными.
Он поглядел на нее.
Спящая в лифчике и трусиках, она была невероятно красива.
«Она, возможно, даже красивее Эрики», — решил он.
Она была подобна розовому кусту, выросшему среди камней без чьей-либо заботы, без участия садовника, который поливал бы его, удобрял, опрыскивал средствами от вредителей.
Флора сама не знала, какое сокровище — ее тело, а если знала, то бичевала его за несуществующие прегрешения.
Тело Эрики, казалось, было создано, чтобы соответствовать нынешним модным эстетическим критериям (тонкая талия, большая грудь, попа в виде мандолины); живи она в начале прошлого века, ее тело было бы более полным, с точеными формами, как того требовал тогдашний вкус. Это тело создавалось при помощи гимнастических упражнений, кремов и массажей, оно всегда было под контролем, его всегда сравнивали с телами других женщин, оно стало знаменем, которым Эрика постоянно размахивала.
А Флора была прекрасна от природы, по-настоящему, и Грациано понял, что счастлив.
86
Холодно.
Очень холодно.
Слишком холодно.
Идти было мучительно. Острые камешки впивались в ноги.
И шел дождь. Ледяной дождь стекал по телу, и Флора дрожала и стучала зубами.
И вокруг отвратительно воняло.
Слава богу, Грациано держал ее за руку.
Это придавало ей уверенности.
Куда они идут? В ад?
«Чудесно. Мы идем в ад. Как там говорится? Да… Я последую за тобой даже в ад».
Да даже если это и вправду был бы ад, ей совершенно все равно.
Она понимала, что она голая. («Ты не голая, ты в лифчике и трусах.») Нет, не голая, но, будучи голой, она чувствовала бы себя так же.
Она шла с закрытыми глазами, вспоминая вкус поцелуев.
«Мы целовались в машине, это я помню».
Приоткрыв глаза, она огляделась.
Где она?
В тумане.
И этот ужасный запах тухлых яиц: такой бывает, когда в классе какой-нибудь придурок взорвет бомбочку-вонючку. И куча машин. Одни с выключенными фарами, другие с включенными, многие с тонированными стеклами — не видно, что внутри. И стереосистема, гудящая сплошными басами. Вдруг она увидела компанию ребят в плавках, они бегали, крича и толкаясь, между машинами.
Грациано тащил ее.
Флора изо всех сил старалась держаться за ним, но ноги закоченели. Перед ней возник силуэт: мужчина в халате смотрел, как она проходит мимо. Слева, на земляном холмике, стоял старый брошенный каменный дом с провалившейся крышей. На стенах надписи, сделанные баллончиками с краской. Через пустые, без стекол, окна она заметила отсвет костра и темные силуэты вокруг. Другая музыка. На этот раз итальянская. И отчаянный плач ребенка. Группа людей, укрывшихся под пляжными зонтами.
В ночи прогрохотал гром.
Флора вздрогнула.
Грациано наклонился к ней и обнял за талию.
— Мы почти пришли.
Она хотела спросить куда, но у нее так сильно стучали зубы, что она не могла говорить.
Она шли между мокрых навесов, куч мусора и размокших от дождя остатков чужих пикников.
Но внезапно она почувствовала нечто прекрасное, от чего перехватило дух. Вода! Вода под ногами была уже не холодной, она была теплой, и чем дальше они шли, тем теплее она становилась, и животворное тепло поднималось по ее ногам.
— Как хорошо! — пробормотала она.
Теперь шум водопада был громким, и вокруг толпились люди, кто в плаще, кто голый, и им с Грациано приходилось проталкиваться между ними. Она видела, что на нее смотрят, но ей было все равно, она чувствовала, как к ней прикасаются, но ее это не волновало.
Единственное, что было важно, — не отрываться от Грациано.
«Я не потеряюсь…»
Вода, текущая под ногами, стала просто горячей, такой, как в ванне. Они преодолели последнее препятствие. Немцев, судя по говору.
И оказались перед небольшим водопадом, над спускавшимися вниз, как террасы, бассейнами, большими и маленькими, в самом низу превращавшимися в темное озеро. Мощный прожектор, закрепленный на стене развалюхи, окрашивал туман в желтый цвет. Сперва Флоре показалось, что в бассейнах никого нет, но она ошиблась: приглядевшись, она рассмотрела множество темных голов, высовывавшихся из воды.
— Осторожно, не поскользнись.
Скала была покрыта слоем мокрых водорослей.
— А теперь будет классно… — прокричал Грациано, пытаясь заглушить шум водопада.
Флора попробовала ногой воду в одном бассейне, потом в другом. Это было слишком хорошо. Она попробовала присесть в одну из этих природных ванн, но Грациано ее вытащил.
