Она села на табуретку.
Раздвинула ноги и проверила, как там. Там тоже все было в порядке, разве что слегка раздражено.
Так она и сидела в ванной, в клубящемся паре, глядя на себя в запотевшее зеркало.
В голове у нее прокручивались одни и те же сцены в красноватом свете: секс на термальных источниках.
Водоемы. Тепло. Грациано. Озеро. Холод. Люди. Музыка. Секс. Запах. Секс. Поток. Секс. Удар. Страх. Водопад. Секс. Тепло. Поцелуи.
Обрывки воспоминаний и переживаний путались в голове, а когда разум вдруг останавливался на некоторых сценах, она вздрагивала в замешательстве.
Что на нее нашло?
Но ее тело отреагировало хорошо. Оно не треснуло. Не сломалось. Не превратилось в кокон, как гусеница.
Она прикасалась к груди, ногам, животу. Несмотря на синяки и царапины, тело казалось более крепким, более совершенным, и боль в мускулах лишь доказывала, что оно живое и хорошо отзывается на определенные действия.
Ее тело вполне годилось для занятий сексом.
Последние несколько лет она сотни раз задавалась вопросом, окажется ли способна в один прекрасный момент к сексуальным отношениям, не слишком ли уже поздно, позволят ли ее тело и разум такое вторжение или отвергнут его, способны ли ее руки обнять чужое тело, а ее губы — целовать чужие губы.
У нее получилось.
Она была довольна собой.
В каком-нибудь другом, параллельном мире, Флора Палмьери, обладая тем же телом, но другим сознанием, могла бы быть совсем другим человеком. Впервые заняться любовью в тринадцать лет, любить плотские удовольствия, вести беспорядочную половую жизнь, привлекать толпы мужчин, торговать своим телом, демонстрировать свою грудь на обложках еженедельных журналов, стать знаменитой порнозвездой.
Дорого бы она заплатила за видеозапись секса с Грациано, чтобы пересматривать ее снова, и снова, и снова. Чтобы увидеть себя в этих позах. Чтобы наблюдать за выражением своего лица…
«Хватит. Остановись».
Она прогнала навязчивые образы.
Почистила зубы, высушила волосы, оделась. Черные джинсы (те, в которых обычно она ходила погулять к морю), кроссовки, белая футболка, черный свитер. Начала закреплять волосы шпильками, но потом передумала. Оставила их распущенными.
Прошла в кухню. Открыла ставни, и полоска солнца проникла в дом, согревая ей шею и плечи. День выдался ясный и холодный. Небо было голубым, как никогда, и легкий ветер колыхал ветви растущего во дворе эвкалипта. Несколько чаек сидели рядышком, словно курицы, на красных комках распаханного поля за дорогой. Зяблики и воробьи чирикали на деревьях.
Она сварила кофе, подогрела молоко и вошла в неосвещенную гостиную на цыпочках. В руках — поднос с завтраком.
Грациано спал, свернувшись клубочком на диване. Завернувшись в черно-белое клетчатое одеяло, как в мешок. На полу валялись в беспорядке одежда и обувь.
Флора села в кресло.
99
Фаусто Коппи был лучший в мире велогонщик. Самый быстрый. Но прежде всего — самый выносливый. Он никогда не уставал. И не уступал. Не сдавался.
Никогда.
«Ты — Фаусто Копи».
Пьетро гнал, гнал, гнал. Лицо сморщено от усталости, рот открыт. Сердце бешено гонит кровь по венам. В глазах рябит. Легкие горят.
«Едут».
Невыносимый рев глушителя.
Они приближаются?
Да. Они все ближе.
Хотелось обернуться и посмотреть. Но он не мог. Если он это сделает, то потеряет равновесие, а равновесие — все для велогонщика; если он держит равновесие и едет в правильной позе, то никогда не устанет, а вот если он обернется, потеряет равновесие и поедет медленнее, это конец. И потому он мчался вперед, надеясь, что они его не догонят.
«Забудь о них. Ты должен ехать и все. Ты стараешься побить мировой рекорд. Ты не убегаешь от них. Ты убегаешь от ветра. Ты деревянный кролик, за которым пустили борзых. Те двое сзади нужны лишь для того, чтобы ты ехал быстрее. Ты самый быстрый мальчик в мире». — Так говорит ему великий Коппи.
100
— Да что у тебя за мотороллер сраный? Быстрее! Быстрее, твою мать! — орал Федерико Пьерини, вцепившись во Фьямму.
— Это максимальная скорость! — орал Фьямма, в свою очередь вцепившись в руль мотороллера. — Сейчас мы его догоним. Только притормозит — и он попал.
Фьямма на самом деле был прав: стоило Говнюку притормозить, как они его поймают. Куда он денется? Дорога идет прямо по полям километров пять.
— Знал бы — взял бы разрисованный «веспино» брата. Вот тогда бы мы развлеклись, — посетовал Фьямма.
— А пистолет? Пистолет у тебя с собой?
— Нет. Я не взял.
— Дурак ты! Мы бы в него пальнули. Прикинь, какой был бы выстрел, — заржал Пьерини.
101
Они приближались.
А Пьетро начинал уставать.
Он старался поддерживать ровное дыхание и ритмично вращать педали, стать человеком-машиной, слиться с велосипедом и превратиться в совершенное существо, состоящее из плоти и сердца и труб, спиц и колес. Пытался не думать ни о чем. Освободить голову от мыслей. Только координация и воля, но…
Проклятые ноги начали неметь, а в голове стали крутиться всякие нехорошие картины.
«Ты Фаусто Коппи. Ты не можешь проиграть».
Он слегка прибавил скорость, и шум мотороллера стал чуть слабее.
Это была бессмысленная гонка. По бесконечной дороге. Посреди возделанных полей. С мотороллером. Когда они в конце концов догонят его, он не сможет даже на ногах держаться.
Стоит только остановиться…
«Гонщики проигрывают потому, что думают, будто у победы есть смысл. У победы нет смысла. Цель — не победа. Цель — сама гонка. Нужно гнать, пока не надорвешься». — Так говорит ему Фаусто Коппи.
Шум за спиной вновь стал сильнее.
Они приближались.
102
На обратном пути из Сатурнии за руль села Флора.
Грациано не мог вести машину. Голова болела, на ней вздулась шишка. Он положил руку ей на бедро и заснул.
А Флора, с мокрыми волосами, в мокрой одежде, вырулила по скользкой грязной дороге и поехала в Искьяно Скало.
В полной тишине.
Длинное путешествие, полное раздумий.
«Что за всем этим последует?»
Этот вопрос вопросов одолевал ее, пока она перестраивалась, жала на газ, поворачивала и притормаживала, преодолевая холмы, мчась через поля, минуя заросли и спящие окрестности.
«Что за всем этим последует?»
У нее в голове вертелось множество ответов. Они возникали один за другим внезапно, некоторые казались рискованными, а некоторые даже не стоило принимать всерьез (путешествия, далекие острова, домики в деревне, церкви, дет…).
