Он чувствовал себя отвратительно. Если он положит в рот один вареник, один-единственный, с сыром и помидорами, то умрет.
Он отправился в ванную приводить себя в чувство.
Любовно осмотрелся.
Не то что в Бутербродной академии.
Он только мать родную не продал, чтобы так отделать ванную. Но она того стоила. Ее планировала известная дизайнерша. Русская графиня-эмигрантка.
У благородной дамы был сын-наркоман, задолжавший Альбертино денег. Альбертино долг простил, но при условии, что мать наркомана отделает ему уборную.
Теперь стены были оклеены синими обоями, на которых были нарисованы зеленые пальмы. Золотые листья. Белый умывальник. Зеркала. Колонны из настоящего бамбука. И ванна «Перспекс». Прозрачная.
Потрясно.
Альбертино разделся и встал под душ. Под горячей водой ему сразу получшело. Холод, пробравший его до костей, стал отступать. Мышцы начали расслабляться.
Я это сделал!
Он выжил. Однако надо было извлечь товар. Об этом говорил ему очистительный душ.
Он наскоро вытерся. Проверил, закрыта ли дверь.
Теперь он был готов.
Начало операции по прочистке! Достанем их!
Альбертино скрючился на пластмассовом горшке.
Он не хотел рисковать и утопить яйца в унитазе.
И он принялся напрягаться, пыхтеть, корчиться и тужиться на горшке. Десять минут. Пятнадцать.
Ничего.
Ни кусочка дерьма.
В кишечнике, похоже, ничего не шевелилось.
Эти малинди, которых он наелся, должно быть, забили желудок хуже цемента.
Он поднялся в поту. Спина и ноги болели.
Требовались более радикальные средства.
Он открыл ящик с лекарствами. Порылся внутри и нашел то, что искал.
Слабительное.
Принял двойную дозу.
Он должен был полностью освободиться от дряни, которая засела у него в желудке. Полностью.
Измученный, он повалился на кровать. С раздутым животом.
Что делать?
Поспать и подождать, пока слабительное подействует.
В комнату вошла обнаженная Сельваджа.
«Как ты себя чувствуешь?» — спросила она, укладываясь рядом.
«Ну, в общем…» — промычал Альбертино.
«Я о тебе позабочусь…» — прошептала она ему на ушко.
Сельваджа прочла в каком-то журнале, что секс — одна из лучших гимнастик на свете. Что некоторые мышцы работают только во время соития. И дыхание меняется. Просто-таки спортзал. В общем, она любила объединять аэробику с сексуальными упражнениями. Так это называлось в журнале.
Но Альбертино сегодня решительно не был настроен ей помогать. Чем больше она его тискала, гладила в нужных местах, укладывала его голову себе между грудей, тем больше он смахивал на покойника.
У него прямо-таки глаза закрывались.
Она решила выложить свой последний козырь. То, что и мертвого поднимет.
Она забралась на него. И стала тереться о живот.
«Слезь отсюда немедленно! С ума сошла! Хочешь, чтобы я лопнул!» — сказал он, словно очнувшись после комы.
«Альби, и этого не хочешь? Да тебе и вправду плохо… Я позову врача?»
«Нет, пожалуйста, киска, дай мне просто отдохнуть…»
Растерянная киска встала и, надев прозрачный и очень сексуальный халатик, отправилась на кухню — соорудить себе коктейль из бананов. Может, Альби тоже хочет немножко?
Альбертино меж тем попытался заснуть. Не выходило. Едва он закрывал глаза, перед ним рисовалась тревожная сцена.
Тихий котлован.
Холодильник «Индезит» открывался и оттуда выходил полузамороженный Антонелло. Волосы, как заледеневшая спаржа. И он начинал смеяться. Открыв рот. Рубин сверкал.
«Знаешь, что с тобой будет, если одна слеза дракона лопнет у тебя в животе? Ты отправишься прямиком к Создателю. Ха! Ха! Ха!» — радостно ржал он.
Телефонный звонок вытащил его из этого кошмара.
Он открыл глаза и увидел перед собой Сельваджу. В руке у нее был беспроводной телефон. Рукой она закрывала трубку.
«Кто это?»
«Это Рощо. Хочет с тобой поговорить. Я ему сказала, что ты спишь. Но он потребовал разбудить тебя…»
Реальность обрушилась на Альбертино сильнее сна. Он забыл съездить к Ягуару. Не то чтобы забыл. Просто решил не забивать себе голову лишней заботой.
Еще и это. О господи.
Рощо был одним из прислужников Ягуара. Что-то среднее между заместителем и секретарем.
«Дай трубку!»
Сельваджа с недовольным лицом протянула ему телефон.
«Алло?»
«Алло, Альбертино?»
«Говори».
«Куда ты пропал?»
«Вернулся домой. Неважно себя чувствую».
«Шеф все время о тебе спрашивает. Бесится. Тем более, сегодня конфирмация Фредерики».
«Черт! Конфирмация Фредерики! Скажи, что я еду».
«Хорошо».
«Сейчас буду».
Повесил трубку.
Как он мог? Забыл про конфирмацию этой чертовой дочери Ягуара. У него это напрочь из головы вылетело.
Ужасно.
Я идиот!
Он достал из шкафа синий костюм от Ральфа Лорена. Рубашку в черно-охристых ромбиках. Шерстяной фиолетовый галстук. Мокасины с кисточками.
И принялся одеваться в бешеном темпе.
Ягуар придавал таким вещам огромное значение. Хотел, чтобы все его ребята были рядом с ним в важные моменты жизни. Хотел, чтобы они стали частью его семьи.
Не пойти туда значило смертельно обидеть шефа. Ясно как день.
А он забыл.
Он что, к смерти готовится?
Он ринулся в гостиную. Сельваджа увидела его при полном параде.
«Куда ты?» — спросила она, побледнев.
«На конфирмацию дочери Игнацио».
«Ты не можешь туда идти! Ты болен!»
«Я должен пойти. Будет паника, если я не приду».
«Альби, ты не можешь всякий раз, как он зовет, бежать к нему, как раб, это неправильно. Ты ему не слуга», — промяукала она.
«Оставь… А сейчас я должен идти».
«Перезвони ему!»
«Как это перезвони ему…»
Отвечая, Альбертино надевал черную шерстяную шапку и шарф от Версаче. Затем взял со столика в прихожей связку ключей. Он был готов.
