– Вот именно, ты должен был еще утром ему сказать, в Ориоло. Потом сказал, что поговоришь в машине… А теперь что делать?
Мердер вспылил:
– Извини, почему бы тебе самой не поговорить с ним? Не понимаю, почему обязательно мне.
– Ты рехнулся? Сам же сказал, что будет лучше, если ты. Что ты давно знаком с Саверио и знаешь, с какой стороны к нему подойти.
Он смягчил голос:
– Не так-то это просто, крошка. Это ж деликатный вопрос, сама понимаешь.
Мердер услышал, как Сильвиетта фыркнула:
– Да что тут такого? Иди к нему и скажи: слушай, извини, мы с Сильвиеттой решили пожениться, так что не можем участвовать в самоубийстве. Точка. Неужели так трудно?
Ножницы выпали у Зомби из рук.
* * *
Мантос с ящиком вина в руках зашел через черный вход в бывшую королевскую резиденцию и оказался в гостиной. Он разинул рот от удивления. Это вам не фуфло от мебельной фабрики “Тирольские судовые плотники”. Классика и современность были смешаны в идеальных пропорциях, создающих ощущение утонченного вкуса. Именно это он имел в виду, когда на коллективных обсуждениях пытался внедрить в голову старого Мастродоменико хоть какие-то современные понятия и приблизить его к идеям Interior Decoration. Затем он миновал приемную и вошел в кабинет, уставленный высоченными книжными шкафами. Все книги были обернуты в однотонную бумагу с написанными красивым почерком на корешках названиями. От этого вся комната приобрела коричневатые тона. В центре стоял громадный блок из массива дерева, не иначе как баобаб или секвойя. Сверху виднелся черный телефонный аппарат.
Мантос покосился на него.
“Не делай этого”.
Он поставил ящик на пол и взял трубку.
“Я пожалею об этом”.
Не важно, перед началом этой операции со смертельным финалом он должен еще раз услышать голос жены.
Затаив дыхание, он набрал номер сотового Серены.
– Дорогая… Это я…
В ответ раздалось:
– Где тебя носит?
– Любимая, подожди… Дай объяснить…
– Что ты хочешь мне объяснить? Что ты жалкий тупица? – напустилась на него Серена.
“Чего, интересно, я ждал? Что она переменится?”
Никто не меняется. И Серена была такой с тех пор, как появилась на свет. Питая иллюзию, что со временем ее характер смягчится, он попал в ловушку и женился на ведьме. Этот порочный механизм удерживал их вместе. И она этим пользовалась, заставляя Саверио чувствовать себя безвольным идиотом.
С комком в горле он отодвинул трубку от уха, но оттуда все неслась брань:
– Ты мозги свои пропил? Я уже несколько часов не могу дозвониться тебе на сотовый, он все время выключен. Папа рвет и мечет. Он хочет тебя уволить. Сегодня начинается неделя детской мебели. Тут две тысячи орущих детей. А ты где? С этими тремя придурками. Клянусь богом, в этот раз ты дорого заплатишь…
Саверио посмотрел в окно. Зарянка чистила перышки на ветке черешни. Выступившие на глазах слезы размыли ее силуэт.
Чтобы заставить себя уважать, он должен насиловать эту женщину каждую ночь. Колотить ее ногами как псину – но не таковы его представления о любви.
“Теперь я, по крайней мере, уверен в том, что сделал правильный выбор”.
Странная безмятежность снизошла на Саверио. Он был спокоен. Он больше не сомневался.
Саверио поднес трубку к губам.
– Серена, выслушай меня как следует. Я тебя всегда любил. Я все испробовал, чтобы сделать тебя счастливой, но ты скверный человек и оскверняешь собой все, что тебя окружает.
Серена хрипло рычала в трубку, как одержимая:
– Как ты смеешь! Скажи мне, где ты! Я приеду и разукрашу тебе физиономию. Клянусь головой отца, я сделаю это, Саверио.
Предводитель Зверей Абаддона наполнил воздухом грудную клетку и твердым голосом сказал:
– Я не Саверио, я Мантос. – И повесил трубку.
* * *
– Какого дьявола ты здесь делаешь? Кто позволил тебе взять ножницы для птицы?
Не успел Зомби обернуться и понять, в чем дело, как его схватили за ухо и вытащили на середину площадки. Он заорал, пытаясь высвободиться. Краем глаза он сумел разглядеть Антонио, который вцепился в его ушную раковину.
Вены на шее у бригадира официантов вздулись, глаза налились кровью, и, брызгая слюной, он орал на Мердера и Сильвиетту:
– Эй! Эй! Вы двое, почему в форме официантов?
Зомби наконец вырвался и схватился за свое пылающее ухо.
– Вы, верно, ума лишились. Решили небось, что тут у нас деревенская пирушка. Ну, я вам вправлю мозги. – Антонио грубо ткнул в грудь Мердера: – Почему вы одеты официантами?
– Мы хотели помочь. Здесь особо нечего делать… – не слишком убежденно пролепетал Мердер.
Антонио придвинулся к нему нос к носу. Изо рта несло ментолом.
– Помочь? Думаете, мы тут играем? И в какую игру? “Тише едешь – дальше будешь – стоп”? “Чай-чай-выручай”? Вы такие молодцы, решили, что будете официантами? Вам бы только подурачиться, а я место потеряю. Не поняли еще, где мы находимся? Там официанты из Harry’s Bar, из Hotel de Russie, люди, кончавшие школу гостиничного дела, я отказал персоналу Caffè Greco. – Антонио весь посинел, ему пришлось прерваться, чтобы перевести дыхание. – Знаете что? Сейчас вы разденетесь и уйдете отсюда. Я не дам вам ни лиры, и этот засранец Саверио тоже уберется вместе с вами! Никогда не полагайся на родственников. Кстати, где этот су… – Тут Антонио потянулся рукой к шее, словно его укусил овод, вытащил что-то из кожи выше воротника и поднес к лицу.
На ладони лежал бумажный конус с булавкой на наконечнике.
– Какого… – только и успел сказать он, после чего глазные яблоки закатились, уступив место белой склере, рот застыл в кривой гримасе. Он отступил на шаг и как подкошенный рухнул наземь.
Звери в изумлении глядели на него, затем из-за куста показался Мантос с духовой трубкой в руках.
– Достал, а? А как он в школе меня доставал…
Мердер пожал шефу руку.
– Ты его сделал! Этот седарон просто бомба.
– Я же вам говорил. Молодец, Зомби, нашел ножницы.
– А этот? – Сильвиетта склонилась над телом Антонио. – Что с ним делать?
– Свяжем и заткнем ему рот. И спрячем где-нибудь.
32
Следуя за официантом в направлении Королевской виллы, Фабрицио Чиба ругал сам себя. Ему нельзя было терять время, надо было спешить на самолет, и от необходимости идти на разговор с Саса Кьятти он разнервничался. Какой абсурд, он общался с Сарваром Соуни, нобелевским лауреатом, не испытывая особых эмоций, а теперь по пути к какому-то жалкому Кьятти у него колотится сердце? Что делать, богатые и наделенные властью люди вселяли в него неуверенность.
