И они продолжили подъем.
Но вернись они обратно, то обнаружили бы, что тело Антонио Дзаули исчезло.
34
Выступление Сальваторе Кьятти
Фабрицио Чиба с томиком стихов Неруды в кармане ходил кругами позади платформы, которая по случаю была оборудована под сцену. Ему вручили микрофон и предупредили, что через пару минут ему надо будет подняться и прочесть стихи. Он не мог поверить в то, что согласился. Он, который всем говорит “нет”. Самым нахрапистым пресс-службам. Лидерам политических партий. Рекламщикам, сулившим ему вагоны денег.
Что на него нашло? Словно кто-то заставил его сказать “да”. К тому же Пабло Неруду он не переваривает.
– Готов?
Фабрицио обернулся.
Ларита подошла к нему с чашечкой кофе в руке. У нее была такая улыбка, что хотелось расцеловать ее.
– Нет. Совсем не готов, – сумрачно улыбнулся он.
Принявшись ковырять ложечкой остатки сахара на дне чашки, она, опустив глаза, призналась:
– Знаешь, что один раз я приезжала в Рим, когда ты читал отрывки из “Львиного рва” в базилике Максенция?
Такого Фабрицио не ожидал.
– Да ну! Что же ты не подошла?
– Мы не были знакомы. Я застенчивая, и потом, там была длиннющая очередь за автографами.
– И очень плохо сделала. Так нельзя.
Ларита рассмеялась, доверительно приблизившись к нему.
– Хочешь знать одну вещь? Такие праздники не по мне. Я бы не согласилась, если бы Кьятти не предложил мне такой высокий гонорар. Знаешь, – продолжила певица, – на эти деньги мне бы хотелось основать заповедник китообразных в Маккарезе.
Ошарашенный ее словами, Фабрицио сделал слабый выпад:
– Ты бы плохо сделала, если бы не пришла, мы бы тогда не встретились.
Она вертела в пальцах кофейную чашку.
– Это правда.
– Слушай, ты когда-нибудь бывала на Майорке?
Ларита опешила.
– Я? Ты еще спрашиваешь! Знаешь Эскорку, на севере острова?
– Это рядом с моим домом.
– Я туда еду на полгода записывать новый диск.
Фабрицио изумленно ахнул, прикрыв рот рукой.
– У меня деревенский домик в Капдепере!..
Как нарочно, именно в этот момент подошел тип, давший ему микрофон.
– Доктор Чиба, вам пора на сцену. Ваша очередь.
– Секунду, – сказа л ему Фабрицио, жестом остановив его, затем положил руку Ларите на плечо. – Пообещай мне одну вещь.
– Какую?
Он посмотрел ей прямо в глаза.
– На этих вечеринках все наигранное, люди общаются очень поверхностно. У нас с тобой не так. Сначала ты сказала, что тебе понравился “Сон Нестора”. Теперь говоришь, что едешь на Майорку именно туда, куда и я поеду писать и отдыхать от суеты. Ты должна пообещать, что мы еще увидимся.
– Простите, доктор Чиба, но вы должны идти.
Фабрицио метнул на типа гневный взгляд и вновь обратился к Ларите:
– Обещаешь?
Ларита кивнула:
– Хорошо. Обещаю.
– Подожди меня здесь… Выйду, минута позора – и я здесь. – Фабрицио в приподнятом настроении стал подниматься, не оборачиваясь, по ступенькам, ведущим на платформу. Поднявшись, он оказался на небольшой сцене, на центральной площадке итальянского садика перед ним гудела толпа приглашенных.
Чиба махнул рукой в публику, взъерошил волосы, скривил губы в легкой улыбке, достал томик стихов и уже собирался начать читать, когда заметил Лариту, она пробиралась через толпу ближе к сцене. Во рту пересохло. Он будто вернулся во времена школьных спектаклей. Сунув книжку обратно в карман, он в замешательстве произнес:
– Я приготовил для вас стихи великого Пабло Неруды, но теперь решил, что прочту свое собственное стихотворение. – Пауза. – Посвящаю его принцессе, которая верна своим обещаниям. – И начал декламировать:
Чрево мое будет сейфом,
в котором я спрячу тебя от мира.
Я накачаю свои вены
твоей красотой.
Из своих ребер я сделаю клетку
для твоих огорчений.
Я буду тебя любить, как рыба-клоун
любит актинию.
Я воспою твое имя здесь и сейчас.
Я буду кричать про твою красоту
среди глухих
и рисовать твою красоту среди слепых.
Последовала минутная тишина, затем грянули оглушительные аплодисменты. Слышались крики:
– Браво, Чиба!
– Ты настоящий поэт.
– Ты лучше Унгаретти!
Ларита хлопала в ладоши и улыбалась ему.
Фабрицио опустил голову с видом робкого и скромного человека и знаками просил остановиться, между тем как за его спиной на платформу поднимался хозяин и, подняв руки, призывал к аплодисментам. Партер послушно принялся отбивать себе руки. Еще немного, и они бы заорали, как болельщики на трибунах.
– Спасибо, Фабри. Великолепное вступление. – Кьятти обнял его, словно они старые друзья, и подтолкнул к лестнице.
Писатель слез с машины с громко бьющимся сердцем, в уверенности, что свалял полного дурака.
“С поэзией я хватил лишку. Ларите наверняка было тошно слушать. “Я буду тебя любить, как рыба-клоун любит актинию”. Слепые… Глухие… Жуть какая!”
И потом, если говорить начистоту, эти стихи не были полностью его творением. Он на свой манер, “огрубив”, переиначил стихотворение ливанского поэта Халиля Джибрана, которое выучил наизусть в шестнадцать лет, на зимних каникулах, чтобы завоевать официантку из паба на горнолыжном курорте.
“Я все испортил”.
Он видел, как она аплодировала, но что из того, похлопать можно всякому.
“А завтра этот ублюдок Тремальи в “Мессаджеро” обвинит меня в плагиате. Они сопоставят стихотворение Джебрана с моим”.
Прежде чем возвращаться к Ларите, необходимо было что-то выпить и успокоиться. Фабрицио подошел к тележке с крепкими напитками и попросил себе двойной “Джим Бим”.
На сцене Саса Кьятти разливался соловьем, рассказывая о капиталах, которые потратил на то, чтобы привести в порядок виллу Ада. Толпа каждые две минуты отвечала ему аплодисментами.
– Фабрицио… Фабрицио…
Он обернулся, уверенный, что это Ларита, но вместо того обнаружил у себя перед носом Кристину Лотто.
* * *
Тридцатишестилетняя Кристина Лотто была замужем за Этторе Джелати, владельцем концерна по производству минеральной воды и нескольких фармацевтических компаний, разбросанных по разным уголкам земного шара. У них было двое детей-подростков, Самуэль и Ифиджения, обучавшиеся в колледже в Швейцарии.
