Не столько романы, сколько союзы взаимопомощи.
А вот Серену Мастродоменико он сразу приметил, как только поступил на мебельную фабрику. Такая смуглая и худенькая, она до боли напоминала Лауру Гемзер, знаменитую “Черную Эммануэль”. Бессменный объект мастурбаций его юности.
Саверио с ума сходил от Серены, но было дико рассчитывать завоевать ее сердце. Он последний бухгалтер, а она дочка хозяина. Как богиня, она дефилировала в мини-юбке по коридорам фабрики, а Саверио только и оставалось что мечтать, как он говорит с нею и приглашает поужинать на озере Браччано. Однако она не удостаивала его и взглядом. Каждый день Серена проходила мимо, даже не замечая его. И это было правильно. Почему рафинированная светская дама должна интересоваться таким ничтожеством, как он? У которого даже не было машины, чтобы добраться домой с работы. Который испортил зрение, сидя над томами о тайнах тамплиеров и Бермудском треугольнике.
Как-то вечером Саверио задержался на работе, чтобы сотый раз проверить полугодовой баланс. Его коллеги разошлись по домам, он остался в здании один. Прикупил себе кусок пиццы с грибами и креветками и время от времени откусывал от него, стараясь не запачкать папки. В наушниках грохотал “Полет валькирий”.
В какой-то момент он поднял глаза от бумаг. Дверь кабинета Эджисто Мастродоменико в другом конце коридора была открыта, там горел свет.
Старик не мог быть здесь. Он уехал на выставку “Мебель-кантри” в Верчелли.
Сюда незаметно пробрался вор? Саверио уже собирался вызывать охрану, когда из кабинета вышла Серена с кучей пакетов с покупками в руке. Сердце Саверио Монеты взорвалось. Дрожа, он снял наушники и робко помахал ей кончиками пальцев, но она не ответила. Однако, подумав, она вернулась назад, и, склонив набок голову, оценивающе поглядела на него.
– Совсем один?
– Ну… да… – выдавил из себя Саверио, стараясь не упасть со стула.
Серена вошла в бухгалтерию и огляделась, словно желая удостовериться, что действительно больше никого нет. Саверио никогда еще не видел ее такой соблазнительной. От уложенных волос пахло парикмахерской, стройную фигурку обтягивал розовый спортивный костюм, молния была расстегнута, являя роскошное декольте, на ногах – длинные, до колен сапоги из белой кожи. В ушах качались золотые кольца размером с компакт-диск.
– Скучаешь?
– Нет, – выпалил Саверио, потом он подумал, что никто в здравом уме не сочтет проверку полугодовых балансов приятным занятием, и поправился: – Немного… Но я уже почти закончил.
Она встряхнула рукой волосы и спросила:
– Хочешь, отсосу?
Саверио показалось, что она спросила, не хочет ли он дать ей в рот. Но он явно ослышался. Наверное, Серена предложила принести ему кофе.
– Кофейный аппарат сломался… На неделе должны починить.
– Я спросила: хочешь, отсосу?
Саверио не верил своим ушам. Грибы на пицце, что ли, галлюциногенные?
Он продолжал как идиот глядеть на нее, разинув рот.
– Так что? – Жуя резинку, она повторила “отсосу” с таким невинным видом, словно действительно сказала “принесу”.
– Как?
– Хочешь или нет? – Серене это начинало надоедать.
– Как? – У Саверио в мозгах случилось короткое замыкание.
– Не знаешь, что ли? Отсос – это когда я беру себе в рот твой член и сосу его.
За что она с ним так? Что он ей сделал плохого?
Все ясно. Это ловушка, чтобы потом обвинить его в сексуальных посягательствах, как в американских фильмах.
– Ладно, я поняла. – Серена обошла вокруг рабочего стола, опустилась на корточки, поправила волосы, вынула изо рта жевательную резинку и подала ему. – Подержи, пожалуйста.
Саверио сжал в ладони резинку в то время, как дочка его начальника с холодной ловкостью медицинской сестры, раздевающей раненого, расстегивала ему ремень и пуговицы на ширинке.
– Увидишь, тебе понравится. – Она спустила ему трусы и поглядела на член, не делая комментариев. Потом взяла его в правую руку, взвесила и стиснула, как коровье вымя. Левой рукой она, в свою очередь, ухватила мошонку и начала вращать в ладони яички, как китайские массажные шарики.
Саверио, разведя ноги, вцепился в подлокотники, на лице застыло выражение ужаса. Было невероятно то, что вытворяла с его репродуктивным аппаратом эта женщина.
Но это было еще не все. Серена широко раскрыла рот, маленьким острым язычком облизала губы и потом заглотнула его мужское достоинство целиком, по самые яйца. Саверио пребывал в таком смятении, что даже не испытывал удовольствия, но потом, осознав, что вот, сама Серена Мастродоменико держит во рту весь его член, он разразился бурным оргазмом, одновременно покраснев до кончиков ушей.
Она вытерла тыльной стороной ладони рот, посмотрела Саверио в глаза и довольным голоском спросила:
– Слушай, не съездишь со мной завтра в ИКЕА?
Он ответил односложным “да”.
Это было первое “да”. Первое в бесконечной веренице.
Саверио Монета с того дня из безвестного счетовода превратился в шерпу на время налетов Серены на торговые центры, в ее личного водителя, носильщика, курьера, сантехника, починщика параболических антенн, мужа и отца ее детей.
Ах да: минет в тот вечер был первым и единственным за все десять лет совместной жизни. Мантос окинул взглядом Мердера и Сильвиетту.
Он высокий и крупный, она такая миниатюрная. Она в шутку подгоняла его, пихая в спину кулаками. Он смеялся и нарочно застывал как вкопанный.
Саверио поискал в воспоминаниях прогулку с Сереной. Ни одной. Разве что по ИКЕА. Он толкает тележку, она идет впереди него и болтает по телефону.
А тут достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что у этих двоих есть общий секрет. Они не расставались с тех самых пор, как познакомились в поезде, разговорившись на почве общей любви к тяжелому року и “Лацио”. Если он читал книгу, она тоже должна была ее прочесть. Как они друг к другу прикасаются. Они знают, что могут друг на друга положиться.
Словно ему сорвали с глаз повязку, Саверио увидел весь ужас происходящего. Из-за своих личных проблем он отправляет на смерть этих влюбленных.
“Ты не веришь в любовь, а они – да. Ты ненавидишь, а они – нет”.
Острый клык вонзился ему в горло и опустился к сердцу. Мантос замедлил шаг. Снял с плеч рюкзак, который показался вдруг набитым камнями.
– Ты их видел? – Зомби поравнялся с ним.
Мантос не мог произнести и слова. В горле застрял комок. Он только раскрыл рот и обескураженно посмотрел на ученика.
– Отпусти их. Они не такие, как мы. Они живут в свете, мы во тьме.
Мантос сглотнул, но комок никуда не делся. Он растерянно огляделся. Было нечем дышать. Клык раздирал ему легкие.
