Попытки школьной или корпусной
администрации пресекать "непотребство" успеха не имели. После
очередного скандала с Шениным, который в 1846 г. был за педерастию отстранен от
службы и выслан из Петербурга, в столице рассказывали, что "военный
министр призвал Ростовцева и передал ему приказание Государя, чтобы строго
преследовать педерастию в высших учебных заведениях, причем кн. Чернышев
прибавил: "Яков Иванович, ведь это и на здоровье мальчиков вредно
действует". - "Позвольте в том усомниться, ваша светлость, - отвечал
Ростовцев, - откровенно вам доложу, что когда я был в Пажах, то у нас этим
многие занимались; я был в паре с Траскиным (потом известный своим безобразием
толстый генерал), а на наше здоровье не подействовало!" Князь Чернышев
расхохотался".
Н.Г.Помяловский в "Очерках
бурсы" описывает напоминающие современную дедовщину отношения второкурcных
и первокурсников. Мальчик, обслуживающий великовозрастного Тавлю, называется
"Катькой", причем подчеркивается, что он хорошенький. Однажды был
разыгран даже обряд женитьбы Тавли на "Катьке". Такие игры не могли
не иметь сексуальной окраски
Князь П.А. Кропоткин (1842-1921) вспоминал,
что в Пажеском корпусе старшие воспитанники камер-пажи "собирали ночью
новичков в одну комнату и гоняли их в ночных сорочках по кругу, как лошадей в
цирке. Одни камер-пажи стояли в круге, другие - вне его и гуттаперчевыми
хлыстами беспощадно стегали мальчиков. "Цирк" обыкновенно
заканчивался отвратительной оргией на восточный манер. Нравственные понятия,
господ??твовавшие в то время, и разговоры, которые велись в корпусах по поводу
"цирка", таковы, таковы, что чем меньше о них говорить, тем
лучше". Не лучше были и нравы в церковно-приходском училище, где учился
известный русский педагог И.Я. Яковлев (1848-1930). По свидетельству А.И.
Куприна, в закрытых мужских учебных заведениях и позже существовали
"уродливые формы ухаживания (точь в точь как в женских институтах
"обожание") за хорошенькими мальчиками, за "мазочками".
В юношеской среде это обычно
воспринималась как игра или замена недоступных женщин; часто так и было в
действительности. Для взрослых влечение к лицам собственного пола становилось
проблемой, а то и трагедией. Неосознанный, латентный гомоэротизм играл заметную
роль в жизни многих русских интеллектуалов. Как пишет известный американский
историк Джеймс Биллингтон, "кажется, что удивительные и оригинальные
творческие жизни Бакунина и Гоголя были в какой-то степени компенсацией их
сексуального бессилия. В эгоцентрическом мире русского романтизма было вообще
мало места для женщин. Одинокие размышления облегчались главным образом
исключительно мужским товариществом в ложе или кружке. От Сковороды до Бакунина
видны сильные намеки на гомосексуальность, хотя, по-видимому, сублимированного,
платонического сорта. Эта страсть выходит ближе к поверхности в склонности
Иванова рисовать нагих мальчиков и находит свое философское выражение в модном
убеждении, что духовное совершенство требует андрогинии или возвращения к
первоначальному единству мужских и женских черт." Однако в каждом
конкретном случае это выглядит по-разному.
Многих исследователей привлекает
психосексуальная биография Н. В. Гоголя (1809-1852). В письмах к друзьям Гоголь
признавался, что никогда не знал женской любви и даже гордился этим, считая
чувственность низменной и унизительной. На вопросы доктора Тарасенкова во время
последней болезни Гоголя, писатель сказал, что не имел связей с женщинами (в
юности однажды посетил с друзьями бордель, но не получил удовольствия), и
никогда не мастурбировал (об эротическом воображении врач не спросил).
Гоголь был исключительно закрытым
человеком, его отношения с родителями были довольно далекими, отношения с
товарищами по интернату в Нежине также оставляли желать лучшего. Сохранились
очень нежные письма Гоголя друзьям юности - Герасиму Высотскому и Петру
Поленову. Позже Гоголь пережил род влюбленности в Николая Языкова. В Италии
писателя связала тесная дружба с художником Александром Ивановым, в жизни
которого также не было женщин и который охотнее всего писал нагих мальчиков
(первая большая картина Александра Иванова - "Аполлон, Гиацинт и
Кипарис").
По мнению Ольги Форш, главным эмоциональным
событием жизни Гоголя была дружба с 23-летним Иосифом Вьельгорским. Когда в
1838 г. Вьельгорский умирал от туберкулеза, Гоголь буквально не отходил от его
постели, а затем поддерживал тесные отношения с его матерью и сестрами,
беспричинно оборвавшиеся около 1850 года. Но нежные чувства между мужчинами в
то время считались нормальными и, как и теперь, не обязательно имели
гомоэротическую подоплеку.
Женские образы у Гоголя весьма условны,
зато в "Тарасе Бульбе" поэтизируется мужское братство, дружба и
красота мужского тела. Психоаналитики находят в произведениях Гоголя не только
проявления гомоэротизма, но и многое другое. Семен Карлинский выводит уход
Гоголя в религию, мистицизм и морализм из его неспособности принять свой
гомоэротизм. Послушавшись фанатика-священника Матвея Константиновского, который
якобы предписал Гоголю для избавления от "внутренней скверны"
воздержание от сна и пищи, писатель буквально уморил себя голодом. Однако эта
версия не доказана и допускает прямо противоположное рассуждение, - что именно
глубокая религиозность Гоголя не позволяла ему принять свою сексуальность,
породив депрессию и желание смерти.
Латентный гомоэротизм смущал и многих
других великих россиян. 20-летний Чернышевский писал в дневнике: "... Я
знаю, что я легко увлекаюсь и к мужчинам, а ведь к девушкам или вообще к
женщинам мне не случалось никогда увлекаться (я говорю это в хорошем смысле,
потому что если от физического настроения чувствую себя неспокойно, это не от
лица, а от пола, и этого я стыжусь)...". Но такая раздвоенность нежности и
чувственности типична для многих юношей и никак не связана с их будущей
сексуальной ориентацией.
Лев Толстой в юности он вел чрезвычайно
интенсивную сексуальную жизнь, в чем постоянно каялся. В "Анне
Карениной" и "Воскресении" гомосексуальные отношения упоминаются
с отвращением и брезгливостью, Толстой видит в них признак нравственного
разложения общества. В то же время в своем дневнике (запись от 29 ноября 1851
г.) 23-летний Толстой рефлексирует по поводу своих гомоэротических переживаний:
"Я никогда не был влюблен в женщин.
Одно сильное чувство, похожее на любовь, я испытал только, когда мне было 13
или 14 лет; но мне [не] хочется верить, чтобы это была любовь; потому что
предмет была толстая горничная (правда, очень хорошенькое личико), притом же от
13 до 15 лет - время самое безалаберное для мальчика (отрочество): не знаешь,
на что кинуться, и сладострастие в эту пору действует с необыкновенною силою.
В мужчин я очень часто влюблялся... Для
меня главный признак любви есть страх оскорбить или просто не понравиться
любимому предмету, просто страх. Я влюблялся в м[ужчин], прежде чем имел
понятие о возможности педрастии /sic/; но и узнавши, никогда мысль о
возможности соития не входила мне в голову".
