– Давай я тебя вытащу отсюда. Пошли. – Я дотронулся до него, он был весь в поту и дрожал. – Ладно. Ладно. Не пойдем. Успокойся. Я тебе ничего не сделаю.
Он засунул голову под покрывало.
– Снаружи нет воздуха. Я там задохнусь. Я не могу туда пойти.
– Ты что! Снаружи очень много воздуха. Я все время живу там и не задыхаюсь. С чего бы?
– Ты же ангел-хранитель.
Я должен был объясниться с ним.
– Послушай меня внимательно. Вчера я тебе поклялся, что вернусь, и вернулся. Сейчас я тебе клянусь, что, если ты вылезешь отсюда, с тобой ничего не случится. Ты должен мне верить.
– Зачем мне вылезать отсюда? Мне и здесь хорошо.
Я вынужден был соврать.
– Потому что снаружи – рай. И я должен привести тебя в рай. Я ангел-хранитель, а ты умер, и я обязан привести тебя в рай.
Он задумался на мгновение.
– Ты правду говоришь?
– Истинную.
– Тогда пошли.
Я попытался поставить его на ноги, но они у него не разгибались. Если б я его не держал, он бы упал. Наконец мне удалось обвязать его веревкой. Я обвернул ему голову покрывалом так он был спокойнее. Я вылез из ямы и принялся тащить его. Он был очень тяжелый. Он повис в двадцати сантиметрах от земли, скрючившийся и замерший, и я замер у края ямы с веревкой на плечах, согнувшийся под его тяжестью, не имея сил тащить его.
– Помоги мне, Филиппо. Я сам не смогу.
Но он был словно валун, и веревка выскользнула у меня из рук. Он упал на дно.
Я заглянул в яму. Он лежал на спине с покрывалом на голове.
– Филиппо, с тобой все в порядке?
– Я в раю? – спросил он.
– Нет еще, подожди.
Я побежал к дому в поисках доски, шеста, чего-нибудь, что могло бы мне помочь.
В хлеву я нашел старую, наполовину сломанную дверь, протащил ее до самой ямы. Я хотел спустить ее в яму и вытянуть Филиппо по ней. Я поднял ее за конец, но она, вырвавшись из рук, упала и развалилась на две части. Дерево было почти полностью съедено жучком.
– Микеле! – позвал меня Филиппо.
– Подожди! Потерпи минутку! – крикнул я и взял кусок этой проклятой двери, поднял ее над головой и швырнул на каменную лестницу.
Лестница! Я забыл про лестницу!
Она была там, в паре метров от ямы, в плюще, покрывавшем землю и развалины. Прекрасная деревянная лестница. Это с ее помощью они спускались в яму.
– Я нашел лестницу! – крикнул я Филиппо.
И спустил ее в яму.
Я затащил его в кустарник, под деревья. Щебетали птицы. Цикады. Тень. Вкусный запах сырой земли и мускуса.
Я спросил его:
– Можно я сниму покрывало с твоего лица?
– Там солнце?
– Нет.
Он не уступал, пока мне не удалось уговорить его защитить глаза моей майкой. Он был доволен, я понял это по тому, как он смеялся. Легкий ветерок ласкал кожу, и он этим явно наслаждался.
Я спросил:
– Почему они тебя туда посадили?
– Не знаю. Я не помню.
– Совсем ничего?
– Я обнаружил себя в яме.
– А что ты помнишь?
– Что я был в школе. – Он покивал. – Это я помню. Была физкультура. Потом я вышел из школы. Остановилась белая машина. И я оказался здесь.
– А где ты живешь?
– На улице Модильяни, 36. На перекрестке с улицей Кавалера Д'Арпино.
– А это где?
– В Павии.
– В Италии?
– В Италии.
– Здесь тоже Италия.
Он замолчал. Я даже подумал, не задремал ли он, но он вдруг спросил:
– Что это за птицы?
Я оглянулся по сторонам.
– Воробьи.
– Ты уверен, что не летучие мыши?
– Конечно. Те днем спят и звуки издают другие.
– Летучие лисицы – наоборот. Летают даже днем и чирикают, как птицы. А весят больше килограмма. Если хватаются за тонкие ветки, падают на землю. Эти, мне кажется, и есть летучие лисицы.
После истории с полоскунами я не осмеливался что-нибудь сказать – не исключено, что в Америке живут и летучие лисицы. Я спросил его:
– Ты когда-нибудь был в Америке?
– Вчера я видел маму. Она сказала мне, что не может прийти и забрать меня, потому что умерла. Она умерла, как и вся моя семья. Если бы не умерла, сразу бы забрала меня.
Я заткнул уши.
– Филиппо, уже поздно. Я должен отвести тебя вниз.
– Я правда могу вернуться туда?
– Да.
– Хорошо. Вернемся.
Он почти ничего не видел, с моей майкой на глазах. Иногда вдруг у него покрывались потом шея и кожа вокруг рта, а пальцы ног и рук начинали дергаться, словно от тика. Он сидел зачарованный, напряженный, слушая щебет летучих лисиц.
– Обхвати мою шею.
Он подал мне руку, и я дотащил его до ямы.
– Сейчас спустимся по лестнице, держись крепче. Потихонечку…
Это было нелегко. Филиппо так сильно сжал меня, что мне было трудно дышать, я не видел перекладин лестницы и был вынужден нащупывать их ногой.
Когда мы спустились, я устроил его в углу, накрыл покрывалом, дал воды и сказал:
– Уже очень поздно. Я должен уходить. Папа меня убьет.
– Иди, иди. Но ты должен принести мне бутерброды. И еще жареную курицу.
– Курицу мы кушаем по воскресеньям. Сегодня мама готовила котлеты. Тебе нравятся котлеты?
– С помидорами? -Да.
– Очень нравятся.
Мне было жаль оставлять его.
– Ну, я пошел…
Я уже взялся за перекладину, когда лестница поехала вверх.
Я поднял голову.
На краю ямы стоял кто-то с темным капюшоном на голове. Одетый, словно солдат.
– Ку-ку! Ку-ку! Апрель уже закончился, – пропел он и сделал пируэт. – Вернулся май с песенкой «ку-ку»! Угадай-ка, кто я такой?
– Феличе!
– Браво! – ответил он и помолчал немного. – Ну и какого хрена мне с тобой теперь делать? Подожди! Подожди-ка!
Он ушел, а когда вернулся, в руках у него было ружье.
– Значит, это ты! – Феличе взмахнул рукой. – Это был ты, твою мать! Я все время находил вещи не на своих местах. Решил было, что у меня с головой не в порядке. Потом подумал, что это какое-то привидение. А это был ты, Микелино. О'кей, а то я уж начал казаться себе полным идиотом.
