Но уже на четвертом вопросе она запнулась.
«Вы замужем?»
Формально — да. Но на самом деле требовались объяснения, иначе Гай Букер использует разрыв между Шарлоттой и Шоном в своих юридических интересах. Я отрепетировала с Шарлоттой правильный ответ, и ни одна репетиция еще не прошла без слез. Дожидаясь, пока она заговорит, я затаила дыхание.
— В данный момент да, — спокойно ответила Шарлотта. — Но в силу того, что ребенок с особыми потребностями нуждается в постоянном внимании, между нами возникли некоторые разногласия. В данный момент мы с мужем готовимся к разводу. — Она выдохнула с еле слышным свистом.
«Умница», — подумала я.
— Шарлотта, вы не могли бы нам рассказать, как была зачата Уиллоу? — Услышав возмущенный гул со стороны пожилых присяжных, я уточнила: — Механика процесса нам ясна… Я имела в виду ваше решение стать матерью.
— Я уже и так была матерью, — сказала Шарлотта. — Матерью-одиночкой, в течение пяти лет. Когда я повстречала Шона, мы оба поняли, что хотим совместных детей, но нам долгое время не везло. Мы пытались завести ребенка почти два года и уже готовились обратиться к специалисту по искусственному оплодотворению, когда это… Ну, случилось само собой.
— Какие чувства вы испытывали в тот момент?
— Мы впали в эйфорию, — ответила Шарлотта. — Знаете, как бывает, когда жизнь кажется настолько идеальной, что вы боитесь прожить следующее мгновение, потому что оно никак не сможет сравниться с этим? Вот такие чувства мы испытывали.
— Сколько вам было лет?
— Тридцать восемь. — Шарлотта робко улыбнулась. — Врачи называют это гериатрической беременностью.
— Вас беспокоило это обстоятельство?
— Я знала, что риск родить ребенка с синдромом Дауна после тридцати пяти лет возрастает.
Я подошла к трибуне вплотную.
— Вы обсуждали этот вопрос со своим акушером-гинекологом?
— Да.
— Вы могли бы сообщить суду, кто являлся вашим акушером-гинекологом в то время?
— Пайпер Рис. Ответчица.
— Почему вы решили обратиться именно к ее услугам?
Шарлотта опустила глаза.
— Она была моей лучшей подругой. Я ей доверяла.
— И что доктор Рис сказала в ответ на ваше беспокойство?
— Она рекомендовала мне сдать кровь. Так называемый анализ на квадраторе. Он помогает определить вероятность рождения ребенка с синдромом Дауна или нейропатологиями. Риск оказался повышенным — один на сто пятьдесят. Стандартный же — один из ста семидесяти.
— И что ока вам посоветовала?
— Амниоцентез, — ответила Шарлотта. — Но я знала» что это тоже рискованная процедура. Мне все равно нужно было делать плановое УЗИ на восемнадцатой неделе, и она сказала, что сперва расшифрует его результаты, а потом уже, исходя из увиденного, решит, нужен ли амниоцентез. Степень точности у УЗИ пониже, но синдром Дауна распознать все-таки можно.
— Вы помните то УЗИ?
Шарлотта кивнула.
— Нам не терпелось поскорее увидеть нашего ребенка. И в то же время я сильно волновалась, так как знала, что лаборантка будет первым делом искать симптомы Дауна. Я следила за ней, ждала от нее какой-то подсказки. И в какой-то момент она наклонила голову и задумчиво что-то пробормотала. Когда я спросила, что она там увидела, она сказала, что результаты считает доктор Рис.
— Что же сообщила вам ответчица?
— Пайпер только вошла в кабинет — и я сразу поняла, что синдром Дауна не обнаружен. Я спросила, уверена ли она, и она сказала, что да. Что лаборантка даже подивилась, какая чистая картинка. Я заставила ее посмотреть мне в глаза и поклясться, что всё в порядке. И она сказала, что из стандарта выбивается только один параметр — бедренная кость в шестом процентиле. Пайпер заверила меня, что причин для беспокойства нет, потому что я невысокого роста и на следующем УЗИ кость может перейти уже в пятнадцатый процентиль.
— Вас не встревожила подозрительная четкость картинки?
— А почему она должна была меня встревожить? Пайпер же не встревожила. И я решила, что в этом и состоит задача УЗИ — получить как можно более четкое изображение.
— Доктор Рис не направила вас на новое, более подробное ультразвуковое обследование?
— Нет.
— Вы еще проходили УЗИ до окончания беременности?
— Да, на двадцать седьмой неделе. Но это было не столько обследование, сколько дружеская забава после рабочего дня. Мы хотели узнать пол ребенка.
Я повернулась лицом к присяжным.
— А это УЗИ вы помните?
— Да, — тихо ответила Шарлотта. — Его я не забуду никогда. Я лежала на столе, и Пайпер приложила зонд к моему животу. Она не отрываясь смотрела на монитор. Я спросила, когда мне можно будет взглянуть, но она не ответила. Я спросила, всё ли с ней в порядке.
— И каков был ответ?
Взгляд Шарлотты устремился к Пайпер и скрестился с ее взглядом.
— Что с нею-то всё в порядке, а вот с моей дочерью — нет.
Шарлотта
— Что ты имеешь в виду? Что произошло?
Я привстала на локтях и всмотрелась в экран, пытаясь понять что-то на картинке, вздрагивающей в такт моим движениям.
Пайпер указала на черную линию, на мой взгляд, не отличимую от всех прочих черных линий на мониторе.
— У нее сломано несколько костей, Шарлотта. Много костей.
Я помотала головой. Это невозможно. Я же ниоткуда не падала.
— Я вызову Джианну Дель Соль. Это заведующая отделением матери и ребенка в нашей больнице… Она объяснит подробнее…
— Объяснит что? — выкрикнула я, поддаваясь панике.
Пайпер убрала датчик с моего живота, экран очистился.
— Если это то, о чем я думаю, — несовершенный остеогенез, — то это очень редкое заболевание. Я о таком только читала, давно, еще в университете, но ни разу лично не сталкивалась с людьми, которые бы им страдали. Это нарушение уровня коллагена. Кости ломаются очень легко.
— Но мой ребенок… С ним же всё будет хорошо?
Вот тут моя лучшая подруга должна была обнять меня и сказать: «Конечно, всё будет хорошо, не глупи». Или: «Через десять лет мы посмеемся над этой мелочью на дне рождения». Но Пайпер не сказала ни того ни другого.
— Я не знаю, — призналась она. — Честно говоря, не знаю.
Мою машину мы оставили возле больницы и поехали домой на ее, чтобы сообщить все Шону. Всю дорогу я прокручивала в голове последние недели, силясь определить, когда произошли эти переломы. Неужели в ресторане, когда я уронила пачку масла и нагнулась ее поднять? Или в комнате Амелии, когда я споткнулась о скомканные пижамные штаны? Или на трассе, когда я резко нажала на тормоза и ремень туго натянулся у меня на животе?
