В соседнем особняке жили дочери нувориша, разбогатевшего на спекуляциях. Я почему-то вспомнила, как еще в Тоскане с завистью следила из-за кустов за дочерями графа Лодовико дель Катти. Меня и на десять шагов к ним не подпускали.
– Я знаю, мама, ты не виновата. Ты стараешься. И все так сразу на нас навалилось. Я не люблю Революцию. Это она выгнала нас из дома.
Я внимательно взглянула на девочку. Фиалковые глаза ее затуманились, она очень серьезно смотрела на меня. Она все понимает. Она перестала быть ребенком гораздо раньше, чем я это заметила. Я обняла ее, прижала ее голову к груди.
– Ты помнишь наш дом?
– Да. Ты уезжала в Версаль и приходила поцеловать нас на ночь. На тебе было голубое платье, такое душистое, шуршащее. Я помню, как оно шелестело. И бриллианты в ушах… От тебя пахло розмарином. А еще я помню твой день рождения, когда ты подарила мне нитку жемчуга и клетку с канарейкой. Мы так хорошо жили тогда.
Спохватившись, она горячо добавила:
– Но ты и сейчас красивая. Ты правда очень красивая. Ни одна женщина не может быть красивее тебя.
Я невольно улыбнулась, зная, что она говорит искренне.
2
Слегка подобрав подол длинной потрепанной юбки темно-коричневого цвета, я быстро спускалась по узкой грязной лестнице. Скоро полдень. Если я хочу застать Коффиналя дома за обедом, необходимо поторопиться. Хоть бы удалось узнать что-то о Рене… Судья наверняка что-то знает. Но захочет ли он сказать мне хоть что-нибудь? Это еще вопрос.
– Добрый день, гражданка!
Я вздрогнула от неожиданности и раздражения. Снова этот Белланже! Скрестив ноги и опираясь на перила, он со странной улыбкой смотрел на меня.
– А, это вы, гражданин Белланже, – сказала я, почти не скрывая досады. – Позвольте мне пройти, я очень спешу.
– Куда это ты спешишь, Жюльетта?
От этого «ты» меня передернуло. Наверное, я никогда не привыкну к тому, что каждый голодранец может мне тыкать. А от этого Белланже так много зависит. Мы же ему почти ничего не платили.
– Так куда ты идешь, гражданка?
Похоже, он и не думал пропускать меня. Я почувствовала, что щеки у меня начинают пылать. Господи, как мне хотелось высказать в лицо этому субъекту все, что я думаю о нем и о других самодовольных болванах, подобных ему. Но я напомнила себе, кто я сейчас. Сдержавшись, я попыталась ответить как можно более миролюбиво, чтобы пресечь все остальные попытки заигрывания.
– Я просто хочу пройтись или сходить на рынок. Сегодня праздник, мне кажется?
– Верно! – подхватил он, хватая меня за руку. – Может, проведем его вдвоем?
Я раздраженно высвободила свою руку. Белланже был мне ужасно противен своей мещанской манерой заигрывания, своим обращением со мной, как с глупой разбитной крестьянкой. Он явно воображал, что выглядит неотразимо. И еще, как на грех, дом почти пуст, Розарио куда-то ушел. Страха я не чувствовала, но перспектива остаться один на один с Белланже настраивала на тревожный лад.
– Что вы имеете в виду? – спросила я враждебно и сухо.
– Не будь такой ледышкой. Ты же с виду просто персик. Мало у какой женщины…
– Вы забываете, гражданин Белланже, – прервала я его. – Я замужем, моя дочь осталась наверху. Она может услышать.
Внутри у меня все кипело, но я приказывала себе сохранять спокойствие. Хотя, видит Бог, я могу и не сдержаться. Я уже столько раз одергивала Белланже, пресекала его ухаживания – такие же неуклюжие и нелепые, как и он сам. Но он ничего не понимал. К тому же явно думал, что из-за того, что мы не платим за комнату, я уступлю.
– Я, кажется, уже говорил тебе, что меня зовут Феликс.
– Мне, собственно, безразлично, как вас зовут! – произнесла я запальчиво. – Мой муж сейчас придет, уходите.
– Твой муж! Ха! Да ты что, ничего не знаешь? Вот святая простота!
Снова схватив за руку, он тянул меня к себе.
– Эй! – сказала я угрожающе. – Предупреждаю вас, сейчас вернется мой муж! Отпустите меня.
Он дышал тяжело, взволнованно, и мне стоило большого труда отпихивать его от себя.
– Что касается твоего мужа, гражданка Фромантен, то я прекрасно знаю, как он развлекается, когда тебя нет. Он водит сюда девку. Рыжую такую, аппетитную. Слышала бы ты, что они вытворяют вдвоем!
Не особенно вслушиваясь в его слова, я изо всех сил толкнула Белланже, рискуя вместе с ним покатиться по ступенькам. Теряя равновесие, он отпустил меня. Воспользовавшись этим, я побежала вверх по лестнице, чертыхаясь в душе. Я ведь собиралась идти к судье, а вместо этого возвращаюсь домой.
Пробормотав проклятие, Белланже ринулся следом за мной. Я думала, как бы скорей добежать до комнаты и закрыться на ключ. Розарио вот-вот должен вернуться из лавки, он разберется с этим негодяем. Белланже схватил меня за край юбки, я споткнулась, больно ударившись о ступеньку, и, не удержавшись, упала на колено. Тяжело дыша, Белланже потянул меня к себе.
– Ты что, не слышала, что я тебе сказал? Твой драгоценный супруг крутит шашни у тебя за спиной, а ты готова хранить ему верность!
Разъяренная, я не понимала, о чем идет речь. О Лауре?
– Мне плевать на то, что вы говорите! – крикнула я. – Немедленно оставьте меня, не то я позову на помощь!
Я могла, конечно, кокетством, улыбкой или неопределенным обещанием смягчить этот конфликт, просто дать Белланже надежду или намекнуть, что мы сможем встретиться в другой раз, – словом, я могла слукавить. Но мне казалось это слишком унизительным. Кроме того, назойливость этого человека так меня раздражала, что я не желала сдерживаться.
– Кого ты позовешь на помощь? Кого? Я всегда добиваюсь того, чего хочу. Да ты же сама потом будешь довольна! Я, в конце концов, не урод. Я куплю тебе платье, сережки, шляпку. Ты будешь одета как картинка…
Дыша тяжело и прерывисто, он шептал мне эти слова прямо в лицо, не давая мне возможности отстраниться. Я почувствовала, как та струна, что удерживала меня в рамках, разом лопнула. Я больше не могла это терпеть.
– Платье?! – повторила я в бешенстве. – Черт побери, это дешево! Слишком дешево, чтобы я согласилась спать с таким дерьмом, как ты!
В ярости он бросился на меня, сгреб в охапку, сжал так, что я задохнулась от боли, и, припав к моим губам, прямо-таки впился в них. У меня дурнота подкатила к горлу. Задыхаясь от боли, отвращения и гнева, я пыталась освободиться, выскользнуть, избавиться от этих противных объятий, но борьба с Белланже сулила не больше успеха, чем борьба с медведем. Изловчившись, я укусила его за нижнюю губу, с омерзением почувствовав на языке солоноватый привкус крови. Вскрикнув, Белланже отшатнулся с перекошенным от гнева лицом, его огромный кулак поднялся для удара. Я успела немного отпрянуть, но удар пришелся по виску и свалил меня. Я не сразу пришла в себя. В голове шумело. Я едва различала голос Белланже.
